Юрий Шабуров - Алехин

Его заявление о приеме на работу написано на листе ученической тетради размашистым, неровным почерком с соблюдением старой орфографии:

Начальнику Центрального Следственно-Розыскного Управления

Александра Александровича Алехина

Прошу зачислить меня на имеющуюся в настоящее время во вверенном Вам Управлении вакантную должность.

Москва, 13/4 1919 г.

АЛЕКСАНДР АЛЕХИН.

Центророзыск занимался раскрытием наиболее тяжких уголовных преступлений, совершаемых в то время в России. А созданная в этом учреждении бригада «Мобиль» успешно провела тогда операцию по возвращению похищенного из Московского Кремля «Алмазного фонда», состоявшего из трудно оценимых исторических драгоценностей и шедевров ювелирного искусства.

Но сам Александр Алехин, как показало изучение документов Государственного архива России, не участвовал в этих и других оперативных мероприятиях Центророзыска, а выполнял обязанности следователя дежурной части, находившейся в Гнездниковском переулке.

Руководитель Центрального регистрационно-дактилоскопического бюро этого учреждения врач Петр Сергеевич Семеновский (кстати говоря, сын православного священника, закончивший Московскую Духовную семинарию и медицинский факультет Юрьевского университета, человек широчайшей образованности и не состоявший при этом ни в каких политических партиях) рассказывал о совместной работе с Алехиным. В молодом следователе он находил широко эрудированного собеседника. Алехин хорошо знал юриспруденцию, историю, литературу, свободно и занимательно говорил на эти и другие темы, но особенно преображался, когда речь заходила о шахматах. О них он говорил с вдохновением и мог с увлечением беседовать часами.

Нередко Семеновский играл с Алехиным в шахматы, — «если можно так назвать борьбу льва с муравьем», — смеялся он, вспоминая об этом. Около играющих очень часто собирались болельщики из числа сотрудников уголовного розыска. Их поражала способность Алехина играть вслепую, не глядя на шахматную доску.

К исполнению служебных обязанностей Алехин относился весьма добросовестно, был скромен, тактичен, вежлив. Присущая ему удивительная память подчас помогала его коллегам распутать то или иное уголовное дело. Так, например, в научной работе И. Крылова и А. Бастрыкина «Розыск, дознание, следствие», вышедшей в 1984 году, приводится такой случай:

…Заглянув однажды в дежурную комнату, Алехин услышал разговор дежурного с задержанным, назвавшимся Бодровым Иваном Тихоновичем.

— Как вы сказали, ваша фамилия? — переспросил Алехин.

— Бодров, — повторил тот. — А что?

— Вы не Бодров, а Орлов! — возразил Алехин. — И зовут вас не Иван Тихонович, а Иван Тимофеевич!

Задержанный удивленно воззрился на Алехина:

— На пушку берете! Не на того напали!

— Два года тому назад в военкомате, где я вас встретил, вы назвались Иваном Тимофеевичем Орловым, — сказал Алехин. — Вы готовились к медицинскому осмотру, на груди у вас был золоченый крестик на тонкой цепочке из белого металла, под ним была небольшая родинка.

Задержанный замер. Когда дежурный расстегнул у него ворот рубашки, все, кто находился в комнате, увидели на груди и золоченый крестик на цепочке, и маленькую родинку.

Следствие установило, что этот человек действительно был Орловым, рецидивистом, сбежавшим из заключения.

Алехин помнил по учетным альбомам, доставшимся от царской сыскной полиции, сведения о многих преступниках, хотя сам их лично никогда не видел.

Бесценным для милиции оказался и дар Алехина-полиглота, владевшего тремя европейскими языками. Именно на него была возложена переписка, которую милиция вела через Наркомат иностранных дел с иностранцами, ищущими в России следы родных и близких.

Хорошая языковая практика и отменная работоспособность позволили Александру Александровичу совмещать работу в Центророзыске с исполнением обязанностей переводчика Коминтерна. Он был зачислен с 15 марта 1920 года по 2 апреля 1921 года в организационно-информационный отдел этого учреждения. Свои знания иностранных языков ему приходилось использовать при работе с документами и литературой, а также на совещаниях, митингах.

Заполняя анкету в Коминтерне, Алехин указал, что он переводчик: говорит, читает, пишет на французском, немецком и английском языках, женат, от службы в армии освобожден по болезни сердца. В Коминтерн вступил в июне 1920 года по рекомендации В. Н. Руссо — начальника Управления Всевобуча Московского военного округа, кандидат РКП с августа 1920 года. Дата заполнения анкеты Алехиным 14 марта 1921 года.

Из служебной переписки, сохранившейся в архивном деле А. А. Алехина, видно, что в декабре 1920 года он сопровождал экскурсию иностранных делегатов в качестве переводчика, а после возвращения из поездки жил в общежитии Коминтерна «Люкс» (ныне гостиница «Центральная» на Тверской улице), в комнате № 152.

Весной 1920 года стараниями Центрального управления Всевобуча был организован первый в послереволюционной Москве шахматный клуб. Он размещался на втором этаже углового дома по Камергерскому переулку и Большой Дмитровке, широко ныне известного по магазину «Педагогическая книга», и занимал просторную квартиру из шести больших светлых комнат, хорошо отапливаемых в зимнее время, с двумя балконами. Открытию клуба 23 мая был посвящен сеанс одновременной игры Александра Алехина. Ему противостоял сильный состав, в основном шахматисты, имевшие первую категорию. Тем не менее из 38 партий Алехин выиграл 33, свел вничью 5 и не потерпел ни одного поражения.

Позднее Алехин нередко посещал новый шахматный клуб и, в частности, в августе 1920 года с интересом наблюдал за игрой участников турнира второй категории.

Примерно в это время в журнале Центрального управления Всевобуча «К новой армии» появился шахматный отдел под редакцией А. Ильина (Женевского). В одном из его номеров была помещена задача Александра Алехина, скомбинированная им вслепую еще в 1914 году. Он понимал, что задача далека от совершенства, но ему была глубоко симпатична сама идея композиции.

Стремление к глубокому проникновению в каждую конкретную позицию и поиску новых путей всегда было свойственно Алехину. Это подтверждает, в частности, интересный случай из его шахматной практики, рассказанный в одной из статей известного историка шахмат Николая Ивановича Грекова.

«…В 1920 или 1921 году, точно не помню, Алехин играл в Москве серьезную партию с сильным противником. В известный момент партии, когда его противник думал над ходом, Алехин сказал мне (я был в числе зрителей): «Таким-то способом я могу получить преимущество, но мне хочется поупражняться в ладейном эндшпиле, и я разменяюсь». И вот ради тренировки он сознательно отказался от продолжения, сулившего выигрыш, и пошел на сложный неопределенный эндшпиль».