Юрий Шабуров - Алехин

В небольшом сеансе «вслепую» Алехин вынужден был отдать фигуру, после чего я считал победу обеспеченной, но, увы, Алехин красивой комбинацией форсировал ничью. Много месяцев спустя Алехин показал в клубе эту не записанную никем комбинацию…»

Этот пример, характеризующий феноменальную шахматную память Алехина, дополняет Н. П. Целиков, припомнивший любопытный случай на ту же тему.

«…Однажды в 1915 году К. Исаев и я, — пишет Целиков, — показали нашу партию Алехину, который ею заинтересовался, но не записал. Через четыре года Алехин по памяти восстановил эту партию, и с его комментариями она была помещена в первом номере «Листка Петрогубкоммуны». Мы же к тому времени совсем забыли, как протекала партия…»

Завершая свои воспоминания о великом современнике, Целиков писал:

«…Алехин был волевым человеком и не упускал случая, чтобы проверить свою волю. Еще в гимназические годы он должен был перенести операцию аппендицита, считавшуюся в то время очень тяжелой. Алехин был встревожен, но усилием воли сумел скрыть свое волнение. Когда я посетил его в лечебнице, он уже был окружен шахматными книгами.

В 1919 году в одном из турниров на частной квартире он играл со мной, несмотря на сильную зубную боль. «Только один я могу играть партию с такой страшной болью», — сказал Алехин. У него хватило выдержки, когда выключили электричество, доиграть партию на лестнице при тусклом свете наружной лампочки.

Он следил за новинками литературы, владел иностранными языками, знал русских и западных классиков, любил театр, кино. Интерес Алехина к театральным постановкам был отчасти вызван дружбой его сестры Варвары с Алисой Коонен. Отсюда особый интерес к Камерному театру.

Но и кино занимало немалое место в досуге Алехина и вызвало его известные попытки испробовать свои силы в новом для того времени искусстве».

Шахматы многое дали Александру Алехину в самом широком жизненном понимании.

«Посредством шахмат я воспитал свой характер, — писал Алехин. — Шахматы прежде всего учат быть объективным. В шахматах можно сделаться большим мастером, лишь осознав свои ошибки и недостатки. Совершенно так же, как и в жизни».

Высоко развитое чувство объективности, можно без преувеличения сказать, всегда было свойственно гениальному русскому шахматисту. Примеров и доказательств тому масса.

Особое место в становлении шахматной жизни в послереволюционные годы занял первый советский чемпионат Москвы 1919–1920 годов. Участвовало в нем 12 сильнейших шахматистов города, а проводился он в той же квартире Г. Д. Бермана на Пречистенском бульваре, 23. Условия для игры были исключительно тяжелыми: часто гасло электричество, квартира из-за отсутствия дров не отапливалась. Играли в пальто и в валенках, но и это не спасало от стужи. «…Мерзли носы, руки и в особенности ноги, — вспоминал А. Ф. Ильин-Женевский, один из организаторов советского шахматного движения, дипломат и партийный работник, знавший эту обстановку по участию в иных здешних состязаниях. — Думая над ходом, приходилось одновременно ногами под столом вытанцовывать польку-мазурку, чтобы вовсе не окоченеть. Но любовь к шахматам была так велика, что никто не роптал, и все спокойно и с большим удовольствием просиживали целые вечера над турнирными партиями…»

Александр Алехин как единственный гроссмейстер среди участников играл в турнире вне конкурса. Он, конечно, явно превосходил других и выиграл все 11 партий. «При этом, однако, он не выказывал никакого пренебрежения к противникам, даже самым слабым, — вспоминал участник чемпионата В. Лезерсон. — Он почти полностью использовал положенное время, тщательно записывал ходы. Сделав ход, Алехин вставал, ходил по комнате и рассматривал положения на досках других участников. В то время у Алехина совершенно не наблюдалось привычки «кружить вокруг противника, как коршун». Или эта привычка появилась у него позднее, или просто противники были не «те»…

Поскольку Алехин участвовал в турнире вне конкурса, звание чемпиона Москвы было присвоено Н. И. Грекову, отставшему с 8 очками от гроссмейстера на солидную дистанцию — в три очка. Третье место занял Н. П. Павлов-Пьянов с 7½ очками, далее были Н. Д. Григорьев — 7, Н. М. Зубарев — 6½ очков. Убедительная победа Александра Алехина в этом турнире была воспринята как само собой разумеющееся, естественное явление.

Примечательно, что в трудные, послереволюционные годы, когда голод, холод и другие лишения, казалось бы, должны сковать инициативу творческой интеллигенции, в том числе и шахматистов, они продолжали изыскивать все новые, невероятные идеи. Так, в 1919 году группа московских активистов при горячем участии Алехина разрабатывала план создания «Шахматной студии». Мыслилось организовать массовое обучение шахматной игре с перспективой значительного повышения уровня квалификации ведущих шахматистов. Однако осуществить эту идею не удалось из-за тяжелейших материальных условий. Возможно, тут сказались и перемены в служебной деятельности Александра Алехина, его внезапная тяжелая болезнь.

В процессе исследовательской работы по поиску и сбору материалов для рукописи автор книги ознакомился с фондами целого ряда архивов. Найденные там документы позволяют полнее рассказать о жизни и служебной деятельности Александра Алехина в 1919–1921 годах и снять почти все так называемые белые пятна в его биографии. Из архивных документов явствует, что в декабре 1919 года Алехин уволился из Первой Государственной школы кинематографии и отправился вместе с Данишевским (видимо, руководителем какой-то службы) в Харьков для работы в Военно-санитарном управлении Харьковского округа. Там он заболел сыпным тифом, что в то время было нередким явлением. После выздоровления Алехин, начиная с февраля 1920 года, несколько раз направлялся Данишевским в командировки из Харькова в Москву с отчетами, а 9 мая 1920 года был переведен в родной город на работу по специальности.

Ровно девять месяцев — с 13 мая 1920 года по 13 февраля 1921 года — Александр Александрович Алехин работал в Москве, занимая должность следователя Центрального следственно-розыскного управления Главного управления милиции, или, сокращенно, Центророзыска. Вспомним, что по образованию он был юристом.

Его заявление о приеме на работу написано на листе ученической тетради размашистым, неровным почерком с соблюдением старой орфографии:

Начальнику Центрального Следственно-Розыскного Управления

Александра Александровича Алехина

Прошу зачислить меня на имеющуюся в настоящее время во вверенном Вам Управлении вакантную должность.