Владимир Силантьев - Воздушные разведчики

Генерал добавил, что разговор в кабинете Верховного был коротким и строгим. Начальника разведки ВВС пригласили на совещание не случайно. Опыт войны показывал: "блудежки" разведчиков случались, как правило, из-за неумения летать в облаках... И я вспомнил, как много об этом говорили мои товарищи.

НЕЛЕТНАЯ ПОГОДА

Бывает, мировой рекордсмен проигрывает новичкам олимпийские старты только потому, что он "перегорает" перед началом соревнований. А ведь в спорте заранее обговорены день и час, условия соревнования. Загадкой остается разве лишь тактика борьбы, которую изберет соперник в последний момент. Хотя в принципе тренерам известны все сильные и слабые стороны соревнующихся. И все же в напряженном ожидании боя сдают нервы и у мировых чемпионов. Какую же крепкую нервную систему должен иметь воздушный разведчик? Ведь он каждый раз, пересекая линию фронта, решал уравнение со многими неизвестными. И конечно, он мог тысячу раз "перегореть" до вылета.

Объекты разведки, как правило, изучались экипажами заранее. Штурманы тщательно разрабатывали маршрут. Коллективно изыскивались методы и средства скрытного подхода к цели. На это уходили долгие часы.

Когда наступало время отдыха, нельзя было отделаться от вопросов и сомнений, которые разрешатся лишь в ходе полета. Отвлечься от них на фронте было непросто. Гарнизонная кинопередвижка сегодня, как и позавчера, показывала много раз виденную картину "Мы из Кронштадта". Других фильмов не привезли. И на следующей неделе ждет то же "разнообразие" развлечений.

Технарям проще, чем летчикам. Они поднимаются до рассвета и возвращаются с аэродрома затемно. Весь день на свежем воздухе, весь день в хлопотах, не оставляющих времени на то, чтобы шагать на обед в гарнизонную столовую. Они "умнут" вечером за один присест и обед и ужин, разомлеют от еды, и уже нет сил куда-то идти. Скорее бы на нары, успеть выспаться до подъема.

Боевой полет разведчиков на "пешке" скоротечен. Максимум два часа сорок минут продолжается разведка. "Проболтаешься" - любимое выражение летчиков на высоте, в кислородной маске, возвращаешься бледный, аппетита нет, башка трещит. К вечеру отпустит, и остаешься один на один со своими думами о том, как сложится полет завтра.

Некоторые летчики, такие, как Александр Барабанов, до поздней ночи режутся в преферанс. Барабанов ставит перед собой честно заработанные за боевой вылет "сто грамм" в граненом стакане и в течение всей игры глоточками отпивает. Большинство же разведчиков отправляются отдыхать и стараются заснуть.

И вот ранний подъем. Небо без единого облачка. Нервы напряжены. Вот знакомая аэродромная землянка. Возле нее стоит инженер эскадрильи и сигнализирует,. складывая руки крестом. Что случилось? Полеты отменяются? Да, только что позвонили метеобоги: над Смоленском синее небо, а там, за линией фронта, объекты разведки закрыты низкими облаками.

Нелетная погода! Будь ты неладна! Сколько придется ждать? Сколько бы ни пришлось, воздушный разведчик не может и не должен "перегореть" перед стартом.

Как поступали разведчики в таких случаях? Сначала молча забирались на нары в землянке и старались заснуть. Не получалось. И тогда одно вдруг сказанное слово цеплялось за другое. О чем говорили летчики? Да о том же, что обсуждаем мы сегодня, собравшись на семейный праздник или встречу Нового года - о судьбах нашей Родины, о своей работе, друзьях, родных.

Виктор Петров обычно первым прерывал молчание. Он помнил много фронтовых историй. Если допускал неточность или пропускал важный эпизод, его поправлял Юра Дерябичев. Как-то начал разговор о профессии воздушного разведчика:

- Помню, однажды Анатолий Попов - он тогда был еще рядовым летчиком, спросил меня: "Виктор, а что бы ты сделал, увидев перед собой "мессера"?" Ну, я ему прямо сказал: наверное, вступил бы в бой. А Попов мне в ответ: "Нет, брат, неправильно. Разведчик на "пешке" не должен сражаться с "мессером". Надо попытаться уйти, а как это сделать - другой вопрос..."

- Разведчику, Витя, прежде всего нужны хладнокровие и расчет, заговорил Юра Дерябичев. - А какой расчет? Обойти, скрыться, обмануть, если надо. Ведь каша шутливая фраза "За Родину! И в облака!" имеет глубокий смысл. Где-то я читал, что Суворов учил: хоть храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, только тщетны они, ежели не будут истекать от искусства... Наше искусство - скрытно подойти к цели и незаметно уйти... Из нас выживет тот, кто умеет летать в облаках. И кто умеет их использовать для маскировки при подходе к цели. Облака - верное укрытие от "мессеров"...

Юра стал рассказывать о полете на разведку аэродрома города Луги:

- Вышли точно на цель, пробили облачность и включили аппаратуру. Довольны! Все хорошо складывалось. o Вдруг увидели, как с аэродрома взлетают истребители. Надо уходить! Нырнули в облака. Шли долго. Вижу, Иван уже мокрый от напряжения. Снижайся, говорю ему, пора! Выскочили из облаков и что же? Внизу тот. же самый аэродром. С перепугу назад в облака. Ходили-. ходили и решили повторно снизиться. И опять под нами оказался проклятый аэродром. Что за чертовщина! Будто неведомая сила привязала нас к этому месту. И тут я стал внимательно смотреть за курсом. Оказывается, Иван едва удерживал машину в горизонтальном полете, не отрывал глаз от приборов, помогавших пилотировать вслепую. А следить за компасом и выдерживать курс не хватало ни внимания, ни опыта. После этого случая мы стали нарочно забираться в облака, чтобы освоить вождение по приборам.

- А мы с Малинкиным в облаках свалились в штопор, - вспомнил Виктор Петров. - Жутко! На волоске от смерти были. Мы вошли в облака, чтобы безопасно пересечь линию фронта. Стрелка высотомера приближалась к отметке шести тысяч метров. Облачность не кончалась. Нервы напряжены. Кажется, что самолет идет с большим креном, хотя приборы показывают норму. От нетерпения я потянул штурвал на себя, хотел скорее вырваться из плена. Стрелка высотомера медленно пошла вверх и на какое-то мгновение остановилась на нуле. Затем так же плавно стала двигаться вниз. Тут я сообразил, что "пешка" потеряла скорость, беспорядочно падает. Начал работать рулями, чтобы выйти из штопора. До земли оставалось метров восемьсот, когда "пешка" наконец выровнялась. Немного пришли в себя, встали на прежний курс и снова в облака...

- Один момент, Витя, - прервал его Дерябичев, - помнится, ты рассказывал эту историю по-другому. Вы же тогда здорово блуданули и сели на вынужденную?

- Ты спутал. Это случилось раньше, когда я летал со Шмулькой, - ответил Виктор.

Шмулькой прозвали штурмана Ивана Строева. Он слыл самым медлительным разведчиком и вместе с тем любителем шуток. Шмулька находился в землянке, но ничего не слышал. Он похрапывал на нарах, уткнувшись головой в бок Богданову, с которым его соединили в один экипаж после неудачных полетов с Петровым. А случилось вот что.