Вселенная русского балета - Илзе Лиепа
Девятого мая 1945 года Лепешинская выступала в Варшаве перед солдатами-победителями. А на следующий день она получила телеграмму от хореографа Большого театра Ростислава Захарова: «Ставлю на Вас “Золушку” в Большом. Немедленно приезжайте. Захаров». Спустя полгода, в ноябре 1945 года, Ольга Васильевна Лепешинская выпорхнула на сцену Большого трогательной Золушкой. Это был замечательный спектакль – красивый, яркий, праздничный. Но самое главное – он был своевременный. Уставшие после войны люди нуждались в сказке, которая так хорошо заканчивалась. За «Золушку» Лепешинская получила свою вторую Сталинскую премию.
«Танцевать было легко и весело», – вспоминала Ольга Васильевна. Хотя, мне кажется, она могла бы описать этими словами всю свою карьеру. Господь наградил ее даром создавать хорошее настроение у всех, кто бы ни оказался рядом, и на сцене этот дар проявлялся сполна. Даже в преклонные годы Лепешинская сохранила юный задор – это видно по ее интервью. Посмотрите, если удастся.
После «Золушки» Захаров не раз приглашал Ольгу Васильевну в свои постановки, и в частности в «пушкинские балеты». В «Медном всаднике» она танцевала Лизу в очередь с Улановой и Стручковой, и у театрального подъезда ее всегда ждала толпа поклонников. Секрет ее популярности разгадала Галина Сергеевна Уланова, которая спустя годы скажет: «Лепешинская была на сцене Лепешинской». В балете «Барышня-крестьянка», поставленном на Марину Семёнову, Ольга танцевала во втором составе, но очень многие приходили именно на нее. Было интересно смотреть, как она меняется, – то чопорная барышня, то шаловливая крестьянка с зажигательным темпераментом.
О самой себе Лепешинская говорила: «Я не танцевала ни лучше Улановой, ни лучше Семёновой, но у меня были техника и радость на сцене». Илья Эренбург назовет Лепешинскую «дитя времени», и это правда. Репертуар того времени был ее репертуаром. Она была прекрасна и в «Пламени Парижа», и в «Красном маке», и, кстати, именно за эти спектакли она была удостоена третьей и четвертой Сталинских премий. Партию Тао Хоа в «Красном маке» она готовила с первой исполнительницей этой роли Екатериной Васильевной Гельцер, выдающейся балериной московской балетной школы. Ольга Васильевна очень любила искусство Гельцер и со школьных лет восхищалась ею. Екатерина Васильевна подарила Ольге веер, с которым та потом неизменно выходила на сцену в «Красном маке». Это был не просто подарок – это было признание таланта балерины.
В послевоенном репертуаре Лепешинской появился еще один спектакль, который стал для нее невероятной удачей: балет в постановке Ростислава Захарова «Мирандолина» по мотивам комедии Карло Гольдони «Хозяйка гостиницы» (музыка С. Василенко). Лепешинская говорила: «Здесь я танцую саму себя». Роль виртуознейшая, и она исполнила ее с блеском: и плутовка, и шалунья, и покорительница мужских сердец. Она и в жизни купалась в мужском внимании, эта хрупкая балерина с фиалковыми глазами, но над ее личным счастьем будто навис какой-то рок.
Второй раз Ольга Лепешинская вышла замуж за генерал-лейтенанта Леонида Райхмана, сотрудника МГБ СССР. В 1951 году прямо на улице его арестовали, а незадолго до этого была арестована тетя Лепешинской. Тогда в ее жизнь впервые вполз липкий страх: «Что было самое страшное? После ареста мужа приехали за мной, как водится – ночью, и повезли, как я потом поняла, в особняк Берии. Помню ужасный лязг железной калитки. Она открылась, я вошла и подумала – а смогу ли я выйти обратно? Вот это и было самое страшное. Потом проводили в библиотеку, я сидела и ждала. И вдруг в стекле шкафов отразилось его пенсне, и я услышала сзади голос: “До меня дошли слухи, что вы не доверяете советской власти”. Это был Берия. Я повернулась к нему и ответила: “Вы коммунист, и я коммунистка. Если мой муж виноват – пускай сидит, если нет – отпускайте!” Единственное, чего я боялась в тот момент, что мне уже никогда не дадут танцевать».
Лепешинскую не тронули, а Райхмана освободили через полгода, но к жене он не вернулся. Возможно, чтобы не портить ей карьеру.
Как говорят, пришла беда – отворяй ворота, черная полоса в жизни Лепешинской не закончилась. Балет «Красный мак» решили показать по телевидению. Телевидение тогда было совсем другим, и если что-то интересное появлялось в программе, то, конечно же, люди семьями собирались у экрана. Я прекрасно помню, как вся страна смотрела балет «Спартак» в моем детстве. Все знали исполнителей, которые танцевали в этом спектакле, и ответственность артистов была очень высокая. Но вернемся к «Красному маку». Танцуя Тао Хоа, Ольга вдруг услышала треск – ногу пронзила сильная боль. Уйти со сцены невозможно – спектакль транслируется. Она продолжала танцевать, пока по сюжету не вынесли паланкин, носилки. Балерина опустилась на них и потеряла сознание – как оказалось, у нее был перелом стопы в трех местах. Нужно было иметь характер Лепешинской, чтобы продолжить танцевать!
Ольга Васильевна оказалась в больнице и там познакомилась с удивительным, тонким человеком – писателем Михаилом Пришвиным. Он сыграл очень большую роль в ее жизни, несмотря на то что их общение длилось всего несколько месяцев (это были последние месяцы жизни Михаила Михайловича). Его забота, их ежедневные длительные беседы в буквальном смысле подняли Ольгу на ноги. Открывалась дверь, входил Михаил Михайлович, садился на краешек постели, и они начинали разговаривать о жизни, о природе, о литературе. Он называл ее очень ласково – Капелька. В своем дневнике Пришвин записал: «Познакомился с Лепешинской, сломавшей себе ногу на балете “Красный мак”. Я принял ее за девочку, сломавшую ногу на танцах, а оказалось – это балерина». И чуть позже: «Лёля очень милая, сама Капелька, глаза сверкают, как льдинки в горах. А в душе, как
