Федор Архипенко - Записки лётчика-истребителя

Командующий 1-м Украинским фронтом маршал Советского Союза И. С. Конев высоко оценил роль авиации в достижении успеха: «Наша 2-я воздушная армия под командованием опытного боевого командарма генерал-полковника авиации С. А. Красовского (член Военного совета генерал С. Н. Рамазанов) действовала отлично. Нелегко командарму было управлять этой массой авиации, насчитывающей более 3 тысяч самолетов, да еще в условиях, когда фронт наносил одновременно два удара. И надо сказать, что генерал С. А. Красовский и его штаб успешно справились со своими задачами. Только за 17 дней, с 14 по 31 июля, авиация фронта произвела свыше 30 тысяч самолето-вылетов».[1]

1944 год вошел в историю еще и тем, что было нанесено 10 сокрушительных ударов по фашистским войскам, или как они в свое время назывались — 1 °Cталинских ударов. Загнанное в угол, немецкое командование вынуждено было перебрасывать авиационные части с одного участка фронта на другой и, за исключением нескольких дней напряженных боев под Яссами, значительного противодействия нашей авиации авиация противника не оказывала.

Вспоминается случай, когда впервые в воздухе я встретил наши новые самолеты Як-3. Вылетев в составе четверки на прикрытие войск северо-восточнее Львова, на встречных курсах встретили пару «яков». Смотрю, с левым разворотом заходят мне в хвост, предупреждаю по радио все в том же духе:

— «Яки», не заходите в хвост, а то собью!

Никакой реакции. Пришлось вступать в воздушный бой не только на виражах, но и на вертикальных фигурах. Расстались с «яками» только тогда, когда зашел им в хвост и дал очередь Снаряды пролетели рядом, летчик сдрейфил, сделал поспешный переворот и ушел. Прилетев на аэродром, доложил, что провел воздушный бой вроде с «яками», но летные качества машин другие, более высокие, ибо сам когда-то летал на «яках» и считал, что неплохо их знаю.

Доложили наши штабные офицеры в штаб дивизии о моем приключении и вскоре пришло оттуда известие, что на фронте появились новые машины Як-3, по своим летным качествам превосходившие и Як-1, и Як-7, и Як-9.

В начале августа месяца 1944 года авиаполки 205-й авиадивизии перебазировались на аэродром Турбя в Польше, 129-й гиап перелетел 4 августа 1944 г. и расположился на западной части аэродрома, 438-й иап на южной и 508-й иап — на восточной.

Глава IX. Сандомирский плацдарм. Освобождение Польши и вступление в Германию

За последние три года жизнь впервые повернулась ко мне своей мирной стороной, которая с непривычки показалась мне удивительно теплой, приятной, манящей. Во-первых, после освобождения Бобруйска, я нашел своих родителей. Во-вторых, я встретил девушку Ядвигу, в которую был влюблен с довоенных времен. По службе я вырос до гвардии майора и был назначен помощником командира полка по воздушно-стрелковой службе.

Николаю Гулаеву тоже присвоили звание гвардии майора и назначили штурманом полка. Он сдал эскадрилью ст. лейтенанту Петру Никифорову, а я своему заму Мише Лусто.

Хотя мы с Гулаевым вошли теперь в управление авиаполком, стали большими начальниками, но все равно летали на боевые задания со своими эскадрильями. Командир полка В. А. Фигичев иногда вылетал со 2-й аэ, а Л. И. Горегляд, когда прибывал к нам на аэродром летал, с 3-й аэ капитана Михаила Бекашенка.

Как-то прилетел к нам на аэродром Турбя на «Аэрокобре» незнакомый полковник. Фигичев поставил меня в известность, что это новый командир авиадивизии из корпуса М. Г. Мачина и желает он слетать на боевое задание с 1-й аэ.

— Тебе придется тоже слетать, — добавил Валентин Алексеевич.

Собрал я летчиков своей бывшей эскадрильи, ставлю боевую задачу и указываю, что ведущим будет товарищ полковник. Полковник меня мягко остановил и говорит:

— Дайте мне ведомого, я с ним полечу в ударной группе, а ведущим придется быть вам, товарищ майор, так будет лучше, — он кивнул на меня. Я ответил:

— Слушаюсь, — и выделил ему ведомого летчика.

В районе цели на Сандомирском плацдарме погода была ясная, немецкая зенитная артиллерия, чтобы не раскрыть себя, по нам огонь не вела, самолетов противника в воздухе тоже не было. Но задача на этот вылет была поставлена немного усложненная и заключалась в том, чтобы после барражирования, если не будет воздушного боя, совершить 1–2 захода на штурмовку войск противника, выбрав цель по своему усмотрению. Сделали по заходу на штурмовку войск, вернулись благополучно на свой аэродром и инженер аэ, понизив голос, мне рассказывает, что у полковника-то установлено на самолете ручное торможение. Он с протезом летает!

Помню, мы с инженером подошли к самолету и ради любопытства я посмотрел, как оно сделано и как выведено на ручку управления. Даже сгоряча высказался неодобрительно на этот счет — зачем он летает, и без него хватает у нас летчиков. Инженер аэ, помнится, растерялся, услышав мои слова. Я же в то время вообще был против боевых вылетов высоких боевых командиров, в особенности в истребительной авиации.

Немецкая авиация в августе 1944 года начала активную бомбардировку переправ через Вислу, бомбардировку и штурмовку войск на плацдарме.

Все авиадивизии 7-го истребительного авиакорпуса в основном продолжали выполнять боевые задачи по прикрытию наземных войск на плацдарме, где сосредотачивались уже не дивизии, а корпуса и армии всех родов сухопутных войск: общевойсковые, танковые, механизированные…

Поскольку противник на всех фронтах понес большие потери, в том числе и в авиации, особенно в пикирующих бомбардировщиках Ю-87, то немецкое командование начинало все шире использовать самолеты-истребители ФВ-190 для нанесения штурмовых ударов по нашим наземным войскам.

10 и 17 августа в воздушных боях я сбил по одному ФВ-190 и, что характерно, когда зашел в хвост одному из «фоккеров» и еще не поймал его в прицел, не открыл огонь, немецкий летчик вместо того, чтобы сделать маневр и уйти из-под огня, только перекладывал самолет с крыла на крыло. Мгновенно пришла мысль, что летчик не овладел самолетом в достаточной степени, а, возможно, просто был пересажен из пикирующего бомбардировщика Ю-87. В обоих воздушных боях поведение немецких летчиков было одинаково пассивным и элементарно неграмотным, хотя ФВ-190, освободившись от авиабомб, становился хорошим самолетом-истребителем с мощным 14-ти цилиндровым двигателем, разгонявшим машину до 650 км/час, и с сильнейшим вооружением.[2]

К тому времени у меня уже твердо выработались навыки сбивать самолеты противника с короткой, не более 100 метров дистанции. Атаки проводил наверняка, открытия огня с большей дистанции почему-то не признавал. По давней привычке у меня на одну гашетку была присоединена и пушка 37 мм и пулеметы, и уж если попадет противник в прицел, то ему не сдобровать. Также на одну гашетку выводил я вооружение и когда летал на «яках», хотя технические силы, послушные Букве инструкций этому всячески сопротивлялись.