Виталий Вульф - Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн

Хотя контракт давал Одри неограниченное поле для капризов и требований (чем другие звезды не преминули бы воспользоваться), она была весьма скромна в своих желаниях, справедливо полагая, что режиссеры лучше ее знают, что делать. Она позволяла себе лишь советовать и просить, но никогда не требовала. Она привела в картину оператора Джека Кардифа и гримеров – супругов Грацию и Альберто ди Росси. В роли Пьера Безухова она хотела видеть Питера Устинова, однако его сочли малоизвестным и не слишком мужественным. В итоге Пьера сыграл Генри Фонда, который был гораздо старше своего героя (позже он признался, что прекрасно об этом знал и согласился сниматься исключительно ради денег). Еще она хотела, чтобы Живанши занялся костюмами Наташи, но тот отказался, так как решил, что исторические костюмы «подорвут его авторитет лидера в современной моде». Однако он несколько раз как друг прилетал в Рим, чтобы оценить выбор цветов и тканей для платьев Наташи, а также поддержать Одри.

Съемки шли в очень напряженном ритме: Одри пришлось работать по десять-двенадцать часов в день. Кроме непосредственно съемок, ей приходилось заниматься верховой ездой и танцами, часами простаивать на примерках и беспрестанно репетировать. Однако фильм не получился: Видор, ограниченный необходимостью втиснуть четыре тома романа в 200 минут экранного времени, лишил фильм не только глубины и эпичности толстовского романа, но и нередко смысла и логики в поведении персонажей. Критика приняла фильм с прохладой. Одри в основном хвалили, хотя и отмечали отсутствие развития ее персонажа и некоторую однообразность ее мимики: английский критик Пол Ден прямо писал, что «ее хорошенькое личико с большими глазами московитки, одновременно вызывающее в памяти мордочку олененка и облик фавна, ничуть не меняется». Однако в большинстве своем рецензенты признавали, что игра Одри Хепберн – главное и, по сути, единственное достоинство фильма.

Сам Кинг Видор был до конца своих дней искренне убежден, что Одри – идеальная Наташа: когда он увидел русский фильм Сергея Бондарчука, он с гордостью заметил, что русские «взяли на роль Наташи актрису Людмилу Савельеву, которая в точности соответствовала типу Одри».

По собственному признанию Хепберн, работа над ролью Наташи была самой сложной в ее жизни. Желая отвлечься от напряжения, царившего на съемках этой ленты, она попросила своих агентов подобрать ей «что-нибудь легкое и современное». Оказалось, что как раз в этот момент режиссер MGM Стенли Донен искал исполнительницу главной роли в мюзикл «Смешная мордашка», который, по его замыслу, должен был сочетать в себе историю Галатеи и Пигмалиона, песни Гершвина и высокую моду. После долгих и безуспешных поисков актрисы он, казалось, нашел в Одри свой идеал – однако ту не отпускала студия. Недолго думая, Донен перенес весь проект на Paramount , и съемки начались. Правда, студии пришлось не только согласиться с тем, что часть съемок пройдет в настоящем Париже, а не в павильоне, как планировалось (на этом настаивала Одри, которой хотелось быть рядом с мужем, снимавшимся в Париже в комедии «Елена и мужчины»), но и притормозить съемки «Елены», чтобы у супругов совпали графики: случай в истории кинематографа уникальный.

Партнером Одри был Фред Астер, лучший танцор Америки: сам Жорж Баланчин, а позже Михаил Барышников считали его величайшим танцовщиком века. Танцевать рядом с Астером – это была разом и мечта, и невероятная ответственность. «Снимаясь в мюзикле вместе с Фредом Астером, я реализую мечту всей своей жизни», – признавалась Одри, но только, наверное, Феррер и она сама знали, как же она боялась. Впрочем, Астер тоже нервничал: он знал, на что способна Одри, видел, какой свежей и юной она может выглядеть на экране, и не хотел оказаться на ее фоне старой развалиной: в конце концов ему было уже под шестьдесят. Позже Одри вспоминала их первую встречу на съемочной площадке: «У меня возникло такое ощущение, как будто все мое тело налилось свинцом, а сердце ушло в пятки. И тут внезапно я почувствовала, как он обнял меня за талию и с присущим ему неподражаемым изяществом и легкостью в буквальном смысле взметнул меня вверх. И тут я испытала тот восторг, о котором хоть раз в жизни мечтает любая женщина, – восторг танца с Фредом Астером».

За пять недель были отрепетированы все танцы и записаны четырнадцать песен. Однако, как заметил Донен, «Фред был великим танцовщиком. Но некоторые, включая Джорджа Гершвина, Ирвинга Бергмена и Кола Портера, считали, что его исполнение их песен было еще лучше, чем его танцы. И я задавался вопросом: «О Боже! Будет ли Одри достойна его?» Видимо, этот же вопрос мучил и саму Одри – причем так, что она от волнения постоянно пропускала ноты и путала слова. Ведь она, в отличие не только от Астера, но и от других своих партнеров по фильму, никогда не училась петь, а тут ей пришлось исполнять достаточно сложные вокальные партии в компании самого Фреда Астера! Она запарывала дубль за дублем, отчего нервничала еще больше, пока Фред – намеренно – не ошибся сам. По словам Донена, он «сказал: «Остановите, остановите… Я промазал. Извини, Одри». Это была не слишком оригинальная, простоватая шуточка, и Одри, конечно же, заметила ее, и все же она попала в цель, сняла напряжение, показала, что мы все способны ошибаться, и с этого момента работа пошла более гладко».

Конечно, трудностей на съемках хватало: фильм был полон эффектных кадров – хоть сейчас на обложку модного журнала, – снимать которые было делом весьма непростым, но зритель даже не догадывается о том, чего стоили съемки самим участникам фильма. В сцене в книжном магазине фотограф Дик Эйвери в исполнении Фреда Астера катит вдоль книжных полок огромную лестницу, на вершине которой стоит перепуганная Одри: ее испуг был вполне искренний – на неустойчивой высоте у Одри начинались головокружения, и она на самом деле боялась упасть. Съемки на натуре в Париже, как когда-то в Риме, собирали толпы мешавших работе зевак, несмотря на постоянные дожди, к тому же аренда необходимых для съемок достопримечательностей обходилась в огромные суммы, так что времени на многочисленные дубли просто не было. Самый эффектный эпизод в фильме – череда проходов Одри в нарядах от кутюр, завершавшихся стоп-кадром, – тоже снимался не без сложностей. Дым от паровоза мог испортить дорогие наряды, и ассистенты из ателье Живанши готовы были выдернуть Одри из кадра при первой показавшейся им опасности, а на цветочном рынке на актрису набросились поклонники и чуть не развалили все тщательно выстроенные цветочные ряды. Когда снимали пробег Одри в роскошном алом платье с длинной вуалью по лестнице Лувра, она безумно боялась споткнуться: «Я до смерти боялась упасть с этой лестницы и сломать себе шею, – вспоминала она, – высокие каблуки, все эти ступеньки, длинное платье Живанши. Слава богу, Фред снял меня за один раз… или Аведон?.. или Стенли Донен? О, я забыла кто!» Ричард Аведон, знаменитый фотограф, был приглашен на съемки в качестве консультанта и вдохновителя. Он не только выбирал «фотокадры» для фильма и создал знаменитый снимок, ставший эмблемой фильма – пересветленный портрет Одри Хепберн, – не только учил Астера повадкам модного фотографа и обращению с фототехникой, но и в какой-то мере служил ему образцом, по которому Астер строил свой персонаж: даже имя Дика Эйвери напоминало искушенным зрителям о Ричарде Аведоне (Avedon – Avery).