Валентин Левицкий - На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Сам принцип задуманного контрманевра состоял в следующем: из войск, находящихся на фронте, а именно из 2-го Туркестанского, 1-го Кавказского корпусов и отряда, находившегося за левым флангом,[84] выделить часть войск для образования маневренной группы, причем одна часть их должна была следовать в Сарыкамыш для удержания его в наших руках, а другая должна была выйти на левый фланг и в тыл противнику, в свою очередь, обошедшему нас.

Практически эта сложная задача должна была быть осуществлена в следующем виде.

С фронта по Караурганскому шоссе к Сарыкамышу должны были следовать туркестанские стрелки, 155-й и 154-й пехотные полки, а через Аракс по Каракуртскому шоссе 1-я бригада кубанских пластунов (5-й батальон) под начальством генерала Пржевальского.

Все эти части должны были удерживать Сарыкамыш (вместе с находившимися там частями), а затем соединить свои действия с отрядом генерала Баратова. 2-й Кубанской пластунской бригаде и 1-й казачьей дивизии под начальством генерала Баратова, находившимся на левом фланге, следовало выйти на линию Чарс – Сарыкамыш, где, соединившись с частями Карсского гарнизона, обрушиться на фланг и тыл противника. Затем Сарыкамышский отряд вместе с отрядом генерала Баратова, отрезав пути отступления противнику, должны были ему нанести решительное поражение.

Войскам, получившим эту задачу, предстояло пройти форсированным маршем большие расстояния, по горной местности, покрытой глубоким снегом и местами без дорог. Части, в зависимости от их положения на фронте и от времени полученного ими приказа, выступили в поход одни 12 декабря, а другие 13-го. По расчету, они могли подойти к Сарыкамышу не раньше вечера 14 декабря или утра 15-го.

Между тем, совершив маневр, с рассветом 14 декабря противник перешел по всем направлениям в решительное наступление. День 14 декабря был самым критическим днем для Кавказской армии. Положение создалось такое, что мы, в силу совершаемой переброски войск, оказались по численности всюду в несколько раз слабее противника. С одной стороны, сильно поредевший фронт должен был начать с 14 декабря сдерживать наступление 11-го турецкого корпуса, с другой стороны, у Сарыкамыша в этот же день девять батальонов полковника Барковского должны были включительно до вечера отбивать непрерывные атаки в три раза превосходящего врага.

Я проснулся от сильного холода. Высунув голову из-под бурки, я вначале не мог разобрать, где нахожусь и что со мной. Затем, осмотревшись, увидел, что двери комнаты настежь отворены и через них проглядывал лунный свет. Напрягая все свои мысли, я наконец вспомнил вчерашний наш марш и кратковременную ночевку. Моих соседей в комнате не оказалось, а вместо них лежала помятая солома.

– Извольте торопиться, ваше благородие, полк уже строится, – услышал я голос своего денщика, за темнотой которого я не мог сразу заметить. Приподнявшись и нащупав сапоги, я стал их натягивать на ноги.

– А почему ты меня не разбудил в свое время, Сотников? – спросил я с досадой солдата.

– Да вас, ваше благородие будили и я, и поручик Чуписов, и капитан Руссов, и никак не могли добудиться.

– Надо было, Сотников, действовать энергичнее. Ты должен был меня растолкать или подергать за ногу. Не учить же мне тебя, как будить начальство, – заметил я притворно недовольным тоном.

– Да вас дергали все, и ничего не помогало, – оправдывался Сотников. – Я грешным делом подумал, не случилось ли что с вами, а после думаю, не отворить ли двери? Пусть морозом вас прошибет, наверно проснетесь.

Чувствуя свою вину, но не желая показывать ее, я прервал Сотникова и спросил его:

– Есть ли у тебя вода умыться?

– Все готово, ваше благородие, – ответил солдат, зажигая свечу.

Приведя себя в порядок на скорую руку и напившись чаю с горячими греческими пышками, где-то раздобытыми Сотниковым, я выбежал на улицу. От холода у меня первое время сдавило дыхание – мороз был не на шутку жесток, и на ходу пришлось обмотаться башлыком. Полк строился на том же месте, где часа четыре тому назад остановился. Хотя уже все было готово к выступлению, но ввиду полученного приказания оставить все обозы в Меджингерте и выдать на руки увеличенный комплект патронов произошла некоторая задержка.

Подойдя к команде, я поздоровался с ней. Люди ответили громко, как говорится, залпом. Об усталости и некоторой нервности не было и помину, все как рукой сняло. Много ли человеку нужно. Поспал час-два, проглотил кусок подогретой консервы – и снова готов в тяжелый поход. Отдав приказание пулеметам перейти с колесного порядка на вьючный, я подозвал к себе фельдфебеля Цымбаленко и приказал ему с остающимися двуколками присоединиться к обозу первого разряда.

Через несколько минут все было готово, а двуколки выведены из строя. Шум и говор людей стал стихать. Роты стали выравниваться, насколько позволяла это лунная ночь. Затем раздалась команда: «Смирно!» На минуту полк замер. С ближайшей улицы приближалось в сопровождении адъютанта полковое знамя.

Черным силуэтом, подобно гигантской змее, полк вытягивался быстрым шагом в направлении станции Соганлугской. Моя команда следовала в середине колонны. Отличное шоссе позволяло патронные вьюки вести на линии пулеметных. От шага нескольких тысяч людей и топота коней по промерзшей дороге получался шум, напоминавший не то шум леса, не то шум горного ручья. Дорога местами подходила к лесу, а после, свернув влево, пошла по голому косогорью Крестовой горы. Небо начинало понемногу бледнеть, когда мы прошли памятник саперам, павшим в прошлую войну. Пройдя Крестовую гору, дорога опять повернула к лесу и пошла по бугру. Сквозь ряды стволов высоких сосен блеснули первые лучи восходившего солнца.

– А что, ваше благородие, удержат ли наши Сарыкамыш до нашего подхода? – задал мне вопрос наводчик первого пулемета Скляров.

– Думаю, что да, – ответил я.

– Ночью, нам сказывали, в Меджингерте, – заговорил другой, – что турок там с тьмы навалило. И откуда они взялись, ваше благородие?

– Прошли через Бардус, самый короткий путь для них. На войне этого не избежать, всегда одна сторона хочет обойти другую, – ответил я.

– Кабы, ваше благородие, удержались бы кабардинцы, то можно будет к вечеру нам нажать на турка с восьмой версты. Важно его сшибать с Турнагеля – чтобы не глазел бы на Сарыкамыш, а дальше грязный сам уйдет, – с авторитетом заметил Чураков. Люди, как и следовало ожидать, были отлично осведомлены о положении у Сарыкамыша. Прибывшие ночью из Сарыкамыша в Меджингерт, они поделились с ними сведениями о том, что там творилось, дав им сравнительно точную картину полного окружения.