Виктор Кожемяко - Лица века

В. К. Значит, книги, над которыми вы сейчас работаете, – ваше обращение к будущим поколениям?

Е. М. Каждое поколение изучает историю заново. Сплошная темень в представлениях о прошлом, о делах дедов, отцов, соотечественников, живших ранее, сковывает силы разума, делает человека беспомощным.

Многие журналисты, писатели упорно внушают нынче на страницах газет и с экранов телевизоров мысль о том, что многомиллионный наш народ прожил семьдесят советских лет – бессмысленно, недостойно, под гнетом насилия коммунистической партии и ее руководителей. А перед хлесткой фразой прошлое бывает беззащитно.

Но существует такое понятие, как свидетельство очевидцев, незаменимое для любого расследования, в том числе и исторического, социально-политического. Думается мне, что для справедливого суда истории, который неизбежно будет изучать наше советское прошлое, мое свидетельство тоже будет необходимо. Вот почему я решила записать для будущих поколений, для будущих судей свои показания – не только свидетеля, но и прямого участника многих событий, определявших судьбу страны в те уже далекие годы.

В. К. Первая из этих двух ваших документальных книг, названная «Я – свидетель», посвящена в основном одному – 1929 году.

Е. М. Почему я выбрала именно этот год? Да потому, что он неизбежно привлечет на суде истории большое внимание. Ведь год был особым в истории нашего государства. На апрельском Пленуме ЦК ВКП(б) были намечены пути индустриализации страны и коллективизации в сельском хозяйстве. Именно тогда было принято решение не пройти, а пробежать расстояние от кувалды и сохи к развитой индустрии и механизации сельского хозяйства, без которых была бы неминуема гибель всего дела революции. Да что там – неминуема была бы гибель страны!

Все ли знают сегодня об этом, понимают значение того, что было свершено партией большевиков и советским народом? Вот я и буду давать свидетельские показания – что мне лично известно о событиях 1929 года. Так уж сложилась моя судьба: двадцати двух лет от роду, никому не известная, беспартийная девушка из провинции, только год прожившая в столице, неожиданно стала участницей и пропагандистом воплощения в жизнь новых идей партии.

Настает час, когда каждый из нас должен подвести итог своей жизни, попытаться рассмотреть след, оставленный на земле. Сейчас настал такой час и для меня. Перебирая в памяти долгие прожитые годы, став свидетелем разрушения Советской державы, с тревогой думая о будущем своей страны, которую нынешние руководители и политики разных направлений пытаются стремительно вернуть в капитализм, я хочу засвидетельствовать величие подвига тех, кто жил и работал рядом со мной, создавая могущество Родины. Не могу, не хочу унести с собой правду о том, как партия большевиков вывела к концу тридцатых годов нищее, разоренное империалистической и Гражданской войной государство на первое место в Европе и на второе место в мире по выпуску промышленной продукции. Сделала нашу страну поистине великой индустриальной державой!

В. К. У непосвященного невольно могла возникнуть мысль о каких-то особых ваших отношениях с властью. Как все сложилось и произошло?

Е. М. Абсолютно неожиданно. Вместе с матерью я тогда переехала из Иваново-Вознесенска в Москву. Мать с 1905 года была участницей революционного движения, член партии – ей поручили организацию фабрик-кухонь в столице. А я обивала пороги биржи труда в поисках работы.

Однажды мать попросила меня отнести в журнал «Работница» свою статью об открытии еще одной фабрики-кухни. А в редакции мне вдруг дали задание: пойти в столовую на Тульской улице, пообедать там, послушать, о чем говорят работницы, и написать… Я написала о грязи и мухах, о невкусной пище и жалобах работниц с ближайшей к столовой фабрики имени Фрунзе.

Заметку напечатали, а мне дали новое задание. Так и пошло. Я стала бывать то на «Красном богатыре», то на «Трехгорке», то на других фабриках и заводах. Стала писать о рабочей жизни. В 1929-м возникла тема соревнования. После опубликования в «Правде», в январе, известной статьи Ленина «Как организовать соревнование».

Ленинская статья послужила сильным импульсом. Но и почва была благодатная. Помню, как горячо обсуждали вопрос о соревновании в Люберцах, на заводе сельскохозяйственного машиностроения. Меня поразило, что рабочие (нашлись же такие!) сами предлагали снизить расценки, считая их завышенными. Неслыханное дело!

Потом я писала о первых бригадах комсомольцев на «Красном выборжце» и «Красном треугольнике», на дорогой моему сердцу «Трехгорке». Об условиях соревнования, о показателях первых успехов, но главное – о людях, которые брались соревноваться друг с другом.

Из репортажей, публиковавшихся в журналах «Работница» и «Коммунистка», сложилась у меня книжечка, которую я предложила в Госиздат. Но… там особой заинтересованности не проявили. Бумаги нет, то да се… А журнал «Коммунистка» помещался в том же здании на Старой площади, где и ЦК партии. И я, когда носила туда свои заметки, мельком обратила внимание на вывеску: «Приемная секретарей ЦК». В алфавитном порядке там значилась и фамилия Сталина. Так вот, когда в Госиздате у меня ничего не получилось, сама собой вдруг возникла мысль: показать репортажи Сталину. Записалась на прием. Однако в назначенный день секретарша позвонила мне и сказала, что приема не будет. И в ближайшие дни – тоже. Вот тогда, в отчаянии, я написала Сталину письмо. Очень короткое – с просьбой высказать свое мнение о моей рукописи. Пакет утром 8 мая передала в приемную секретарей ЦК.

Я жила в общежитии, адрес и телефон которого указала на пакете. И в тот же день, буквально через несколько часов, ко мне в комнату стучится дежурная по этажу: «Микулина, к телефону!». Бегу, беру трубку, а в ней – незнакомый голос:

– Говорит Товстуха…

– Какая еще толстуха? – недовольно огрызнулась я, думая, что кто-то надо мной шутит.

– Не толстуха, а Товстуха, – очень спокойно ответил голос, – и не женщина, а мужчина. Помощник товарища Сталина. Сейчас я передаю ему трубку.

– Что? Кому? Сталину? – закричала я. Между тем уже другой голос, гортанный, с легким восточным акцентом, сказал:

– Товарищ Микулина? Я согласен!

– Согласны? – растерянно пробормотала я. – На что?

– Дать предисловие к вашей книжке. Такая книга нужна.

– Вы ее уже прочли?

Более нелепого вопроса нельзя было придумать. Я поняла это одновременно с произнесенной фразой. Понял и человек на другом конце провода. Он засмеялся:

– Иначе я бы не говорил с вами.

И уже другим, подчеркнуто деловым тоном сказал: