Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

«Да, но об этом забывают. Помнят лишь о грехе», — говорит Ни.

Вторник, 19 марта

[Это день рождения Ни[231], но мы отложили празднование до завтра, чтоб соединить и мои именины в один день (а мои тоже переложили на завтра вместо 23, т. к. суббота — день рынка и уборки дома).]

Ни получил много писем из Англии. Пишут об успехе его книги «Esprit et liberté» («Философия свободного духа»), только что вышедшей на английс<ком> языке. По поводу парадоксальной этики Ни заговорили: о сложности такой этики, о значении простоты. Ни говорит: «Простота — это цельность». Я определила простоту сравнением ее со спектром. Семь разноцветных лучей слиты в один белый. Этот луч и есть простота.

Среда, 20 марта

Чудный весенний день.

Ездила в Париж, но там пыль, душно. Здесь ведь нет весны — сразу переход к лету, особенно в городах.

В газетах тревога по поводу разрыва Версальского договора немцами[232]. Какое вообще могут иметь теперь значение договоры? Нынешняя политика основана не на правах, а на силе. А сила теперь — это техника.

Пятница, 22 марта

Утром я в церкви St.-Médard и у о. Ав<густина>. Беседа с ним — большая духовная радость для меня. Всякий раз, когда я возвращаюсь после беседы, я так благодарю Бога, что Он послал мне на моем пути такого руководителя и друга... Вернувшись, застаю Ни очень нервным. «Я так завален делами, так перегружен, — жалуется мне он, [бедный]. — Ничего не успеваю, времени не хватает!» Хотя бы лето скорей, когда он может от-

99//100

дохнуть! Меня мучит его переутомление, вечная спешка. [Бедный мой!] Той работы, кот<орую> он делает, хватило бы на трех! Да и я, и сестра — все мы держимся только духовной внутренней дисциплиной. Иначе не выдержали бы давно всего, что нами пережито!

Суббота, 23 марта

Была у моего больного в Salpêtrière. Застала его в очень плохом состоянии, увы! Вернулась под тяжелым впечатлением, но дома застала Леню, сияющего от радости. Ни достал ему через милого графа де Панж[233] рекомендацию к знаменитому ученому Луи де Брольи[234], и Леня получит свидание с ним и будет просить устроить его в химическую лабораторию для продолжения работ по химии. Если это удастся, то Леня, наконец, выбьется на научную дорогу...

Ни был на собрании «Pour la Vérité» с докладом Massiss'a[235] о Барресе[236].

Воскресенье, 24 марта

[К завтраку пришла Ольга Можайская (двоюродная племянница Ни)[237]. Ни очень взволнованно спорил с ней, защищая социализм. Его возмутили слова Ольги «Рузвельт — большевик». Ольга пропитана взглядами эмиграции, т. к. живет в атмосфере «Возрождения». Ни так волновался, стараясь доказать Ольге ужас капитализма и его бессмыслицу, что потом не мог долго прийти в себя. Удивительнее всего то, что эта Ольга сама работает как поденщица (femme de ménage) и на себе знает весь ужас подневольного труда. Но она по происхождению — аристократка, и, несмотря ни на что, ей не освободиться от ненависти к социализму. Это у них в крови.]

Воскресенье, 24 марта

У нас это воскресенье отменено из-за вечерней лекции, но несмотря на это, все же пришли: Л. Шестов, молодой немецкий теолог Люти (из Швейц<арии>), философ Унгер (из Германии)[238] и позже жена Ф. А. Степуна — милая женщина, от кот<орой> так и веет Россией, несмотря на то, что она, как и мы, давно из России... Странно подумать: 14 лет!

Вечером мы, проводив гостей, идем на лекцию от. Бальфура (англичанин, перешедший из католичества в православие, монах). Он читал об Афоне, куда ездил и где под влиянием ка-

100//101

кого-то старца обратился в православие. Лекция в пользу прихода Патриаршей Церкви. Впечатление от лекции — тяжкое. Имея полную возможность создать на этой «святой горе» (как ее называют) христианскую общину, монахи устроили так, что рядом с богатыми монастырями есть нищие, и мало того — монастыри враждуют друг с другом из-за календарного стиля, из-за тех или иных реформ. Стоило из-за этого ограждать себя от мира и подвергать истязаниям плоти!

Понедельник, 25 марта

Провожу день в каком-то удивительно радостном и просветленном настроении. Читаю пророка Исайю — величайшего из всех.

Вечером вместе любимого моего Ибсена — «Пер Гинт»*.

Вторник, 26 марта

Наконец весна! Солнце заливает все комнаты, пение моих питомцев, абрикос в розовых цветах... Работаю в саду — очень люблю.

Письмо от [моей] Лидии из Рима. Она живет теперь с отцом (Вяч. Иванов — поэт). Зовет меня, но напрасно. Хотя Ни приглашен читать доклад в Италию, но он отказался. И мне придется огорчить моего друга — не приеду. А как хорошо было бы встретиться в Риме, кот<орый> я так люблю![239]

Вечером на лекции Ни[240]. Читал о Ленине. Самое правильное, что можно сказать о лекции, это мнение Fritz Lieba, кот<орый> ее слушал. Он сказал Ни: «Вы — единственный из всей эмиграции (хотя мы не эмигранты, а высланные. Разница большая!), в кот<ором> нет ressentiment** — другими словами: ваша оценка Ленина вне каких бы то ни было личных чувств, убеждений или пристрастий». И это очень верно. Лекция была вполне объективна. В ней было и да, и нет.

Среда, 27 марта

У нас завтракал о. Стефан, был Lieb. Писала Лидии Ивановой.

* Один из вариантов русского произношения и написания этого имени. Более известный вариант — «Пер Гюнт».

** Злопамятства (фр.).

101//102

Суббота, 30 марта

Только что пришел Леня (Чурилин) от знаменитого физика Де-Бройи. Он ходил к нему по рекомендации графа de Pange с просьбой устроить его работать в какой-нибудь лаборатории. Принят был очень любезно с обещанием хлопотать за него. Что выйдет — трудно сказать, когда такое гонение на иностранцев, как теперь.

У Ни княгиня Ирина Павловна и Монбризон — переводы.

Опять холодно по-осеннему. Всюду чувствуется тревога в связи с выходками Гитлера, его воинственностью и угрозами.

Ни у всенощной в Патриаршей церкви.

Воскресенье, 31 марта

Я у обедни в St.-Germain.

После завтрака Ни уезжает на собрание «Друзей Понтиньи» («Les amis de Pontigny»), поэтому никого не звали. Несмотря, однако, на отмену этого воскресенья, пришли милые Pascal’и (муж и жена) и П.К. Иванов. П<етр> К<онстантинович> говорил им о книге, кот<отрую> он пишет: о святости.