Георгий Яковлев - Никита Изотов

Сам пролез по всем уступам, высвечивая лампой каждый угол, изучая боковые породы.

Выехал на-гора, когда уже темнело. Зашел к Стрижаченко. Тот неторопливо вел беседу с коногоном, подавшим заявление о приеме в кандидаты партии. Увидел Изотова, показал рукой на стул:

— Присаживайся, Никифор Алексеевич. Только из шахты? — отметил он, скользнув взглядом по влажным волосам Изотова. — Глядишь, так многие отвыкнут дома мыться. Душевые какие построили — выходить неохота. Говорят, вроде Сандуновских бань в Москве-матушке. Сам, правда, не бывал, но наслышан. О банях, конечно, в столице-то приходилось жить.

— Дома как-то привычнее, — поддержал Изотов. — Трудно отвыкать от привычного. Вроде и неудобно в корыте плескаться — и набрызгаешь, и детишки кругом, а многие упорно в душевые не заходят.

— Поймут со временем сами, неволить не станем, — протянул Стрижаченко. — Добровольно лучше. Такой у меня принцип. А ты как считаешь?

— Если ты, Игнатыч, насчет нового участка, то согласен. — Опустился осторожно на стул, скрипнувший под его тяжелым телом. — Трудный участок, мышь ему за пазуху.

— Чем надо поможем…

— Насчет привычного, товарищ, парторг, вы правильно подметили, — неожиданно заговорил коногон со смоляным чубом. — В августе, когда первый электровоз по штреку пустили, считай, вся шахта сбежалась смотреть…

— И что дальше? — заинтересовался Стрижаченко.

— Лошади ему больше по душе, — подсказал Изотов, улыбаясь. — Что, не так?

— Электровоз-то вроде хорош, тащит куда тебе, — присвистнул коногон. — Только составы часто бурятся…

— Пути надо под электровоз лучше закреплять, — бросил Стрижаченко. — А раз лошадей любишь, то как же тебе не жаль на них под землей смотреть? Они же обреченные.

— Да нет, я жалею, тут я согласен, — зачастил парень, уловив суть вопроса.

Изотов слушал, не вмешивался.

Глава восьмая

Школа Изотова

Текла река времени, и было оно безумно интересное. Каждый месяц страну облетали сообщения о новых победах на хозяйственном и культурном фронтах. В один из сентябрьских дней партпропагандист Изотов, удобно расположившись на широкой скамье в нарядной, пересказывал новости из свежих газет. Выпуск автомобилей московских и нижегородских доведен до ста в сутки, а тракторов харьковских и сталинградских — до ста двадцати.

— Вчера вроде о стройках писали, а сегодня готовые машины из цехов выходят, — восхищался он. — Прямо волшебники у нас люди.

Шла перекличка металлургов Украины, Сибири, Урала. Ударники выступили с призывом: «Все 101 домна могут и должны работать как 8 передовых». Приятно было Изотову сообщить, что в числе передовых и земляки, мариупольские металлурги… Вылетел из Москвы в Харьков авиагигант АНТ-14. Самолет цельнометаллический, построен из отечественных материалов, размах крыльев за сорок метров, полезная нагрузка семь тонн. Пять моторов развивают мощность 2400 лошадиных сил.

— Такого табуна, поди, в мире нет, — восторженно брякнул коногон Федя, вольно стоявший у входа.

— Дура, — не выдержал механик. — При чем тут табун? Это ж условные лошади. — Степенно повернулся к Изотову: — Алексеич, это что же, самый большой? Не сказано там?

— Не-е, четвертый в мире по размеру, — сообщил Изотов, глядя в газету. — Гидросамолет «дорнье» двенадцать моторов имеет. Еще «капрони» и «юнкере». Последний уступает нашему в скорости… Хочу еще прочитать заметку доменного мастера с мариупольского завода имени Ильича. Вначале он об обезличке в обслуживании техники говорит, о перебоях с поставками материалов. Специалисты редко в цехах бывают. — Поднял голову. — Прямо как у нас. А дальше автор кроет напрямую: «Живем на берегу Азовского моря, а рыбы нет. Селедку дают в централизованном порядке и то умудряются так: нашу селедку везут в Архангельск, а к нам — с Мурмана. В столовых однообразие. Советские базары развиваются очень туго, ибо организации, на мой взгляд, плохо ведут связь с подшефными колхозами. Все описанное мною — главным образом мелочи. Но, устранив их, мы добьемся больших результатов… Из мелочей теперь складываются великие дела».

Изотов отложил газету, качнул в раздумье массивной головой:

— Гляди, ребята, интересно как получается… Цельнометаллический самолет сделали, автомобили и тракторы выпускаем. Под силу, значит. А в столовых и торговле порядок навести не можем.

— Селедкой обмениваются, — не выдержал Денисенко. — Вредительство!

— Надо рабочий контроль вводить повсеместно, — не согласился Изотов. — Ив столовых тоже. Тогда порядок будет.

— Вот это в точку… Хозяйский глаз нужен… — раздались голоса.

— Не зря, выходит, я с поваром соцобязательство подписал, — подал голос Изотов.

В нарядной рассмеялись.

Под Новый год принес Никифор домой елку. Невысокую, но разлапистую. Стряхнул с нее перед крыльцом снег, с треском протащил сквозь узкую дверь. Сиял шапку, шутливо поклонился Надежде Николаевне:

— С праздником, хозяйка. Ваших чад и домочадцев тоже.

Четырехлетняя Зина захлопала радостно в ладошки, а двухлетняя Тамара сидела у матери на руках, таращила глазенки: первый раз елку видела — до того Нового года честили исконный обычай «пережитком проклятого прошлого». Вечером, когда дети заснули, родители украсили елку хлопьями ваты, подвесили конфеты, пряники. Долго сидели вдвоем, наслаждаясь густым хвойным ароматом. Надюша подбрасывала полешки в печь. Легли до полуночи. Завтра хоть и праздник, а Изотову в первую смену.

— Новый год встречу новой упряжкой, — пошутил он, имея в виду седьмой комсомольско-молодежный участок.

Случай свел на Первом руднике Александра Степаненко и Никифора Алексеевича Изотова, но не случайность. И два этих человека, разные по возрасту, встретившись однажды, стали друзьями на всю жизнь…

В весенний день 1932 года людно было у комсомольской комнаты на стройке Харьковского тракторного завода. Выкликнули и Степаненко, крепыша с живыми карими глазами.

— Садись, Сашко, — встретил его секретарь. — Такое вот дело. В Донбассе умелых рук нехватка. Острая, — подчеркнул по-молодому суровый секретарь. — Стране нужен уголь. Там передний край борьбы за социализм.

— Я хочу строить социализм тут, в Харькове, — не выдержал Степаненко.

Секретарь поморщился, словно от зубной боли.

— Слова твои правильные, но не зрелые. Без угля и наш ХТЗ никогда тракторы не даст. Понял?

— Чего тут понимать. Я специальность освоил, в бригаду хорошую попал. На Доске почета значусь.