Николай Штучкин - Грозное небо Москвы

- Откуда я знаю? Ты же садился сразу за мной. Об ошибке мне Глебов сказал.

- Все ясно. А ты как сел?

- Так же, как ты, - говорит Илья.

- Плохо...

- Что значит, "плохо"? Ты разве не слышал, что сказал командир? - смеется Илья. - "Вы превзошли мои ожидания". - Илья помолчал и добавил: - Наш перелет сюда, это экзамен на зрелость, и мы его выдержали.

Клинская эпопея

Наша стоянка занимает юго-западный угол аэродрома. Здесь же, рядом с машинами, небольшая землянка. Не особенно в ней уютно, но ничего, терпимо. Окошко мы забили куском фанеры, Ганя раздобыл "летучую мышь", а Бочаров "буржуйку", старенькую, с отбитой ножкой печку, и теперь она полыхает, давая тепло.

Вся эскадрилья в сборе, нет только Томилина - его вызвал командир полка. И нет Акимцева - с утра ушел на стоянку к механикам и техникам.

Вот и Томилин. Слышно, как он подошел к землянке, остановился, с кем-то разговаривает. Скрипят ступеньки.

- Извини, тороплюсь.

Открывается дверь. Вошел. Одним взглядом окинул всех. Летчики в сборе.

- Будем нести боевое дежурство. Два экипажа. Место - стоянка Демидова.

Демидов - это командир 27-го полка. Боевой, энергичный. И очень сильный летчик. Он здесь хозяин, у него есть и штаб, и командный пункт, и связь с Москвой. У нас ничего нет, кроме машин и летчиков. Мы - гости.

Томилин глядит на пилотов. Кого посылать? Если бы простые условия, можно любого, но погода плохая: облачность низкая, временами идет снег. Некого. Но приказ есть приказ. Смотрит на Стунжаса.

- Придется тебе, Ульяныч. И тебе, Малолетко.

- Есть! - сказал Николай Ульянович и, козырнув, вышел на улицу.

...Привалившись спиной к досчатой стене землянки, летчик устало вытянул ноги и задумчиво глядит на огонь в печке. Пришел он с полчаса назад. Спокойный, медлительный, потоптавшись у двери, поздоровался неторопливым басом, попросил разрешения позвонить на командный пункт.

- Товарищ дежурный, - не спеша, коротко доложил он, - лейтенант Калабушкин. Прибыл из Лимок. Сел после воздушного боя вместе с напарником. Один самолет неисправен. Вылетим по готовности. Скоро.

Иван Калабушкин... Имя знакомое. Уже не раз о нем писала наша газета "За храбрость". И даже был очерк.

- Садись, лейтенант, обогрейся, пока есть время, - приглашает его Шевчук. - Расскажи...

Летчик благодарно кивает, садится около печки на самолетный чехол.

Вместе с товарищем он был в разведке. Ходили в район Волоколамска Яропольца. Возвращались по дороге на Клин, забитой беженцами, увидели Ме-110. Истребитель-бомбардировщик штурмовал дорогу...

Минут пять назад летчик закончил недлинный рассказ и молчит. Мы тоже молчим. Думаем. В ушах и сердце неторопливый, жесткий, негодующий бас:

- Это надо увидеть, товарищи. Иначе трудно поверить. Старики, женщины, дети... Кто на телеге, кто сам тележку тянет. Вся дорога забита. А "мессер" заходит, пикирует. Будто на полигоне. И бьет, бьет.

Горючего у наших истребителей было в обрез, но они не оставили "мессершмитта" безнаказанным, завалили его возле самой дороги на глазах у людей. Дрался фашист отчаянно. Он положил машину в крутой вираж, и стрелок ожесточенно оборонялся, пока наконец, не умолк, получив хорошую порцию свинца.

Наши могли бы разделаться с ним без особой возни, но ведущий, человек осторожный, сказал: "Давай без горячки". И ведомый понял его как надо: нельзя, чтобы немец на глазах советских людей подбил или сбил советского летчика.

Уничтожив врага, они пронеслись над обочиной шоссейной дороги, и люди приветственно махали им шапками. Это было приятно.

Однако без последствий не обошлось: на самолете ведомого фашист повредил маслосистему, и пара завернула на нашу "точку". Ведомый сейчас копается вместе с техником у машины, а ведущий зашел позвонить.

- Знаете, что меня беспокоит? - нарушает молчание летчик. - Мы сбили фашиста, но ведь он не единственный. Дорогу может штурмовать и другой, и третий. Любой пролетающий мимо.

Летчик подтянул к себе ногу, локтем уперся в колено, ладонью прикрыл глаза. С минуту молчит. Неожиданно встрепенувшись, пружинисто поднимается с пола.

- Идея, ребята! Дорогу-то можно прикрыть. Это же рядом с вами. Возьмитесь... Это же доброе дело. Поговорите со своим командиром...

На улице послышался шум, дверь распахнулась, техник Анисин крикнул:

- Разведчик! Летит разведчик!

Мы выскочили из землянки в мгновение ока. Справа, на высоте около трехсот метров, между аэродромом и Ленинградским шоссе нахально шел "юнкерс". Трудно сказать, какую цель ставил перед собой его экипаж. Бомбардировщик шел по направлению к станции. Возможно намеревался ее бомбить, а может быть, сфотографировать, выяснить интенсивность наших перевозок. Вполне очевидным было: аэродром фашиста не привлекал, а может, он его и не видел. Иначе бы не шел так беспечно, на самом виду у истребителей.

С той стороны, взметнув снежную пыль, начал взлетать истребитель. Это был МиГ-3. После отрыва летчик выдержал самолет у земли, набирая скорость. Пронесшись над нами, бросил машину в крен, уверенно развернулся и, не теряя времени на набор ненужной ему сейчас высоты, сразу устремился в погоню.

- Молодец, - одобрил Ганя и по-дружески "ковырнул" Бочарова, - Илья Иванович сделал бы сейчас по-другому: обеспечив себя высотой, предложил бы противнику бой на горизонтальном маневре...

Опасливо покосившись на своего командира звена, Ганя на всякий случай отодвинулся метра на три, одобрительно продолжая:

- Потом, вернувшись с победой, преподнес бы нам сравнительные характеристики "мига" и "юнкерса". Аналитический ум! - воскликнул Ганя и притворно вздохнув, добавил: - У каждого свои недостатки...

Бочаров пропустил это мимо ушей: момент был напряженным. "Юнкерс" подходил к станции, мог в любую минуту ударить по ней и уйти в облака, а "миг", уже едва различимый, по-прежнему шел над домами. Можно было подумать, будто на самолете что-то неладно, что летчик не может набрать высоту, опасаясь отстать, потерять самолет противника.

- Что-то случилось, ребята, - взволнованно произнес Бочаров, и в ту же секунду истребитель быстро пошел в набор, подбираясь к хвосту фашистского самолета.

Звук стрельбы до нас не дошел, но мы увидели, как "юнкерс" кренясь, неуклюже пошел к земле, скрылся за крышами, будто свалился в воду: ни взрыва, ни дыма. Но в том, что он упал, сомневаться не приходилось: МиГ-3 кружил над тем местом.

- Смотрит, как лучше туда проехать, - пояснил Ганя Хозяинов и, переделав на новый манер известную фразу, позавидовал: - Взлетел, догнал и победил! Вот это летчик! Перед таким хочется встать и снять шляпу...

А летчик, будто чувствуя, что о нем сейчас говорят, быстро приближался к аэродрому. Промчавшись над городом бреющим, выскочил к рощице, где стояли дежурные экипажи, и, довернувшись немного влево, понесся над взлетно-посадочной.