Николай Штучкин - Грозное небо Москвы

За время жестоких боев, не утратив в себе прежний мир юности, мы повзрослели на годы и годы. Мы узнали, что война - не только страдания, кровь и смерть, но это еще и взлет человеческого духа, это гордость победы над унизительным страхом смерти, это радость победы над врагом. Мы узнали, что жизнь в военное время и прочна и хрупка, что солнце может погаснуть, не дойдя до зенита, если сердце пронзит фашистская пуля, что холодная серая облачность может стать тебе другом, потому что укроет тебя в минуту опасности, а теплое яркое солнце - врагом, потому что откроет тебя неприятелю в самый острый момент обстановки.

Дни отступлений, боев и контрнаступлений были жестокой школой. Нашим классом было не мирное небо, а небо войны. Нашим противником был не взятый в кавычки недруг, а самый реальный враг. Атака завершалась не снимком на фотопленке, а пулеметно-пушечным залпом. И мы, не утратив душевности и чистоты, обрели неиссякаемое чувство ненависти. Это чувство вошло в наш боевой арсенал, как один из видов оружия.

Я смотрю на гвардейское знамя - символ воинской чести, доблести, славы. Под порывами свежего ветра расправляются складки тяжелого шелка, золотом загорается новое имя полка: "12-й Гвардейский"...

Писанко с нами нет - умные, волевые люди быстро растут в должностях и в воинских званиях; он теперь инспектор Военно-Воздушных Сил и получил недавно "полковника". У нас теперь другой командир - майор Маренков. Я вижу, как он принимает гвардейское знамя, целует пурпурный шелк и, встав на одно колено, произносит гвардейскую клятву.

- Родина! - говорит майор Маренков, и строй коленопреклоненных бойцов повторяет: - Родина! Получая гвардейское знамя, завоеванное в жестоких битвах с фашистскими ордами, мы, гвардейцы, будем достойны этого почетного звания и даем нерушимую клятву беспощадно уничтожать врага, овеять наше гвардейское знамя новыми подвигами в борьбе за честь, независимость и свободу советского народа...

Мы даем гвардейскую клятву.

Мы клянемся Отчизне.