Михаил Росляков - Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах

Известно, что Киров в 1920 году был на посту полномочного представителя РСФСР при меньшевистском правительстве Грузии. По этой должности он писал официальную бумагу правительству Грузии с требованием освободить арестованных в Тифлисе (Тбилиси) членов Коммунистической партии. Вот текст документа:

«Нота полномочного представителя РСФСР в Грузии министру иностранных дел Грузии от 9 июля 1920 года за № 527.

По сведениям, имеющимся в моем распоряжении, в Кутаисской тюрьме содержатся под арестом Николай Нозадзе, Ной Тодуа, Георгий Чубанидзе, Баграт Цамая и Лаврентий Берия. Все они были присуждены военно-полевым судом Грузинской Демократической Республики к каторжным работам за участие в вооруженном выступлении в октябре прошлого года.

Так как все поименованные граждане имеют право, на основании ст. X договора между Россией и Грузией, на освобождение от отбывания наказания, я не могу не рассматривать дальнейшее их пребывание в тюрьме как нарушение договора.

Полномочный представитель РСФСР в Грузии

Киров»[54].

Конечно, тогда Киров не знал всех или многих из тех, кого он по должностному положению должен был защищать. Думается, что тогда Берия не был ему известен ни с какой стороны.

В конце лета 1934 года Берия опубликовал в журнале «Большевик» статью, воспевавшую Сталина. Журнал тогда редактировался коллегией в составе: В. Кнорин (отв. ред.), А. Стецкий, Г. Зиновьев, П. Поспелов. Три члена этой коллегии репрессированы в 1936–1938 годах, остался жить и запутывать историю П, Н. Поспелов.

Так вот, в этой статье новоявленный историк Л. Берия, вопреки фактам, писал, в частности: «Имя товарища Сталина тесно связано со всей историей революционной борьбы в Закавказье, с историей большевистских организаций. Он их основоположник».

Статья вызвала бурную реакцию, особенно среди кавказских товарищей, и в первую очередь старейшего большевика А. С. Енукидзе, — это и было закатом его политической деятельности. Немногим более двух лет спустя, в начале 1937 года, Авель Сафронович Енукидзе был уничтожен.

Припоминаю реакцию Сергея Мироновича на этот опус Берии. Вскоре после выхода в свет журнала со статьей, перед началом очередного заседания бюро товарищи обменивались между собой по поводу этой публикации. Киров, как бы останавливая отвлеченные разговоры, совершенно четко и внятно бросил в адрес Берии: «Тоже — историк»… Так Сергей Миронович оценил этот «научный» труд.

Лица, всячески пытающиеся обелить Сталина, развивают легенду, что во всех искривлениях законности, избиении кадров повинен Берия, дурно влиявший на Сталина. Конечно, Л. П. Берия злодей, преступник, враг, но ведь в Москве на ролях в НКВД он появился лишь весной 1938 года, то есть когда уже были уничтожены и репрессированы многие ленинские кадры партии. Да и сам Берия был выдвинут на руководство НКВД не кем иным, как самим Сталиным. Конечно, в расправах с людьми в период 1938–1953 годов ведущая роль Берии не подлежит никакому сомнению, но так же точно и то, что к убийству Кирова его нет оснований пристегивать, у него и без этого за душой достаточно зверств, крови и преступлений. И казалось бы, все ясно. Однако некоторые историки, писатели, вплоть до пресловутой Светланы Аллилуевой, искажают истину, чтобы сохранить «доброе» лицо вдохновителя всех трагических дел в расправе с ленинскими кадрами партии.

Размышляя об обстоятельствах убийства Кирова, нельзя не упомянуть мрачную фигуру долголетнего спутника И. В. Сталина А. Н. Поскребышева. Находясь формально на сравнительно скромной должности секретаря Политбюро (в разное время она называлась по-разному), по существу он был наиболее близок к кухне больших дел, молчаливым хранителем тайн и интриг. За глаза его называли «лукавый царедворец», Квазимодо и т. п.

В ссылке, в Караганде, я встретил Л. В. Ушакову и приехавшую к ней из Москвы ее мать — Марию Петровну. В 1931–1934 годах Л. В. Ушакова была секретарем, а я членом Коллегии НКФ СССР при наркоме Г. Ф. Гринько. Мария Петровна рассказывала, что она хотела пойти к Поскребышеву, когда арестовали Людмилу Владимировну, но не решилась, вспоминая, какой он был в молодости нелюдимый, угрюмый, непривлекательный. Работая над этими воспоминаниями, я написал Л. В. Ушаковой в Москву письмо с просьбой припомнить ее впечатления о дореволюционных встречах с А. Н. Поскребышевым. Привожу выдержку из ее ответного письма в части, касающейся А. Н. Поскребышева:

«Вряд ли могу сообщить что-либо для Вас ценное о А. Н. Поскребышеве, так как была девчонкой, к матери приезжала на лето (там не было гимназии), но А. Н. довольно хорошо помню. Он работал фельдшером в больнице, где врачом был мой отчим Вандер-Беллен В. В., в Баранче. Это был Баранчинский государственный завод Горноблагодатского горного округа на Урале; была ли больница заводской или земская — не знаю. Вероятно, земская, так как отчим был земским врачом. Это было, видимо, в гг. 1910–1912. Работал А. Н. там до Октябрьской революции. В войну 1914 г. отчим и мать были на фронте до 1917 года, так что в этот период я в Баранче не была. От своих одноклассниц, живших в Баранче, слыхала, что А. Н. после Октября занял руководящий пост (какой — не помню), Поскребышев был очень некрасив, и у меня, девчонки, вызывал этим жалость. Держался он как-то приниженно, к отчиму обращался «господин доктор». Мама вспоминала, что он, когда надо было повидать отчима по работе, приходил всегда со двора и ожидал в кухне. Несмотря на все просьбы мамы, в комнаты не заходил, стоя на пороге. Помню, как вместе со мной помогал вскапывать клумбы в саду под цветы. Была такая у меня фотография, где мы оба с лопатами. Отобрана при аресте. У отчима запросто никогда не бывал, и о нем при мне разговоров не было. Мама все пыталась его женить на очень миловидной фельдшерице. Кажется, потом он на ней и женился. Если мне память не изменяет, ее звали Аней. О том, что А. Н. большевик, видимо, никто у нас не знал.

Баранча находится на ж.-д. линии между Свердловском и Пермью, рядом со ст. Кушва (или Гороблагодать). Вот и все, дорогой товарищ.

Меня что-то взволновало, в какой связи с темой о гибели Кирова Вас интересует личность Поскребышева. Как-то в разговоре Гринько назвал его „злым гением Сталина"»

Дата письма — 29/VIII 70 года.

Такова галерея людей, на совести которых в той или иной степени лежит злодейское убийство Сергея Мироновича. Конечно, степень вины каждого различна. Трудно исследовать дело полностью, работая без поддержки и даже без благожелательной атмосферы.

Глава IV

Сталин и Киров

Как уже отмечалось, суждений об убийстве Кирова и причастности к нему Сталина, о дружбе Сталина с Кировым, о том, что Кирова убил если не сам Сталин, то по его прямому указанию — множество. Лично мне не приходилось видеть такого документа, который бы показывал начало их знакомства друг с другом в дореволюционное время. Очевидно, его и нет, как не было и встреч. Если они друг о друге и знали, то по устным рассказам других.