На перекрестках встреч: Очерки - Людмила Георгиевна Зыкина
Я очень люблю поэзию Сергея Есенина. Долгое время в моем репертуаре была песня на его стихи «Эй, вы, сени, сени» (музыка А. Билаша). Сейчас ряд композиторов усиленно «осваивают» творчество этого великого поэта как основу для новых песен. Только вот «попаданий» немного. Видно, не так-то просто сочинять песни на стихи даже хорошего поэта, не всякая музыка с ними на равных.
Многие тайны поэзии открыл мне Виктор Боков. Он же пробудил во мне интерес к стихам современных поэтов.
Я познакомилась с ним в радиокомитете еще в 1951 году. Мы подружились. Как-то привел он меня в старый деревянный дом на окраине Москвы; вошла в тесную комнатку, кажется, на третьем этаже и оторопела – дым, что называется, стоял столбом, все спорили, размахивали руками. И по очереди читали стихи.
Запечатлелись мне с той встречи только немногие лица. Прошедший всю войну рассудительный Миша Львов, с которым лет пятнадцать спустя меня столкнула творческая судьба (А. Пахмутова написала на его стихи очень душевную песню «Сидят в обнимку ветераны», которую я исполнила однажды на «Голубом огоньке» в День Победы). Совсем юная Белла Ахмадулина. Боков представил меня. Я много пела, пела старинные причеты, плачи – в общем, все, что знала.
С недавних пор вошел в песню такой сложный, отнюдь не «общедоступный» поэт, как Андрей Вознесенский. Откровенно говоря, многие его стихи остаются для меня загадкой. Но, видимо, и от читателя требуется особая подготовка, чтобы «прийти к Вознесенскому», к его неожиданным ассоциациям, сравнениям, даже к необычайному ритму его поэтической речи.
Меня познакомил с Вознесенским композитор Р. Щедрин. Речь шла об увлекательной совместной работе. А потом нам довелось рядом стоять на сцене – он читал свои стихи, а я вторила ему, подхватывала.
Общение с поэтами (я еще не назвала Льва Ошанина и многих других, с кем встречалась) вызвало во мне желание почаще просматривать поэтические сборники, искать у букинистов старинные журналы, антологии, в которых может промелькнуть интересный «стихотворный материал». Безусловно, пристрастие к стихам очень и очень помогает в работе над песней; на мой взгляд, певица или певец не могут не любить поэзию, иначе им просто нечего делать в искусстве.
Навсегда запали мне в душу советы народной артистки РСФСР Ольги Васильевны Ковалевой, бывшей моей наставницы, когда я была в хоре русской песни на радио (теперь официальное название – Хор русской песни Центрального телевидения и Всесоюзного радио): «Нужно не кричать, не голосить – петь. Можно и силы меньше затратить, а голос будет лететь… Можно кричать, чуть ли не «надрываться», а люди тебя не услышат… Послушай больших актеров. Иногда они шепотом говорят, а в ушах гром отдается… Если ты просто громко поешь, без отношения, без души – неинтересно тебя слушать».
Непререкаемым авторитетом в вопросах народного пения для меня по сей день остается профессор консерватории Анна Васильевна Руднева, с которой судьба свела меня все в том же хоре (тогда она была его художественным руководителем). Этот прекрасный педагог мне передал все секреты, все тонкости русского пения. Руднева дала мне толчок к более глубокому освоению вокальной культуры разных народов, всевозможных стилей и манер исполнения, помогла расшифровать множество народных песен. Сама много ездила по стране и мне привила эту любовь к российским просторам и далям, к земле, к людям, живущим на ней. Наверно, поэтому она никогда не была замкнута, оторвана от людей. Когда дирижировала, всегда подпевала. А выражения находила какие-то особые: «Петь надо не только ртом – всем телом, всем существом до мизинчика на ноге». Призывая хористов беречь связки на репетициях, Анна Васильевна любила повторять: «На голос наденьте передничек».
И Ковалева, и Руднева, прививая мне хоровую культуру, давали чаще исполнять лирические протяжные песни, на которых оттачивался тембр голоса, а также петь без сопровождения, что помогло выработать чистоту звучания, обогатить вокальную палитру нюансировкой. С их помощью я постигала тайны раскрытия песни, без чего впоследствии у меня ни за что не получились бы ни «Оренбургский платок», ни «Ивушка», ни «Течет Волга». И еще очень важно, что эти опытные педагоги формировали у меня музыкальный вкус, делая это на примере лучших образцов русской народной песни.
…Надежда Васильевна Плевицкая, которую «открыл» на Нижегородской ярмарке Собинов, часто потом выступавший с нею в концертах, и которой аккомпанировал сам Рахманинов, подарила мне две песни «Среди долины ровныя» и «Вот на пути село большое». В ее величавой, многозначительной манере исполнения сочетались исконные традиции импровизированного крестьянского распева с шаляпинским умением речитатировать песенный текст, чутко филировать от задушевно-нежного полушепота до удалых выкриков открытым звуком. Краски, линии, формы, мелодия – все это у Плевицкой в едином'могучем потоке. Исполнительница нашла емкое определение этому потоку, когда, вспоминая о Шаляпине, сказала о его пении – «горящий звук». Мемуары Плевицкой под названием «Дёшкин карагод» (Дёшка – это ее детское деревенское прозвище, а карагод – значит хоровод) помогли мне живо представить многочисленные хоровые коллективы на Руси, их программы, отношение к ним публики, ту зрительскую жадность к песне, которая способствовала созданию необычайно широкого репертуара певицы.
Фольклорная условность старинных песен, исполняемых Плевицкой, их необычайная жизненная достоверность высветили путь к сегодняшним моим поискам. Опыт Плевицкой показал и другое: в храм народной культуры нужно входить благоговейно и служить ей с дочерней преданностью.
Особняком в списке моих учителей стоит Сергей Яковлевич Лемешев, с огромной душевной щедростью делившийся со мной секретами своего мастерства. Именно он помог мне понять глубину и очарование русского романса, русской народной песни.
В любой из них он находил задушевность, искренность, мелодичность, красоту. Вот почему его вокальный стиль созвучен и русской сказке, и русской поэзии, и русской живописи. А его высокий художественный вкус и такт, понимание природы песни, глубочайшее проникновение в ее смысл стали образцами для подражания у целого поколения выдающихся певцов современности.
Артист умел, как никто другой, передать подлинную народность русской песни, не позволяя себе не свойственных ей эффектов. Его сдержанность, целомудренное отношение и огромная любовь к музыкальному наследию народа стали и для меня законом в творчестве.
– Основа русской школы пения, нашей музыкальной культуры – в народной песне,- говорил Лемешев.- А так как песня – душа народа, то в ее трактовке многое решает искренность. Без нее нет
