Нас не укротили - П. Карев
Так шли дни за днями...
Однажды во время вечерней поверки Авдонин, кончив читать обычное нравоучение, добавил:
— Слушай сюда, ребята. С завтрашнего дня ни один ученик в эту лавочку ни ногой! Ларина дорого торгует, будете покупать в другой лавочке, там дешевле. Наружному дневальному вменяю в обязанность строго следить за тем, чтобы ни один человек не заходил в лавочку к Лариной. Если кого залапаю, пять дней подряд будет уборную чистить. Поняли?
— Так точно, господин фельдфебель.
Утром все мы проходили мимо лавки Лариной, шли в другую, которая была в следующем квартале. Распоряжение фельдфебеля хотя и не нравилось ученикам, но ослушаться боялись и бежали лишний квартал за табаком и спичками или съестными продуктами. Торговля у Лариной прекратилась. Она стояла у дверей лавки и зазывала учеников, но те не обращали на нее внимания.
Два дня мы проходили мимо лавки Лариной, не смея к ней заглянуть ни под каким предлогом. Дневальные строго исполняли распоряжение фельдфебеля и никого в лавку к Лариной не допускали. На третий день фельдфебель получил от Лариной закрытое письмо и в этот же вечер во время поверки сказал:
— Слушай сюда, ребята! Завтра с утра можете ходить в эту лавочку. Ларина будет торговать дешевле.
Утром все ученики опять покупали все необходимое у Лариной, хотя цены оставались прежними как до письма, так и после него. За три месяца пребывания учеников в команде фельдфебель несколько раз запрещал и вновь разрешал ходить в лавку к Лариной, получая от нее закрытые письма. Оказывается, ларчик просто открывался: несмотря на то что Ларина ежедневно угощала Авдонина пивом, закуской и папиросами, он, кроме всего этого, занимался еще вымогательством у нее денег.
И когда Ларина в назначенный срок не присылала их, аккуратный Авдонин в этот же вечер говорил свое обычное:
— Слушай сюда, ребята. Если кого в этой лавочке залапаю...
И грозил увесистым кулаком.
Ларина с некоторыми учениками была откровенна, а через них узнали, и все мы о взятках фельдфебеля, но это не смутило его. Он продолжал брать деньги. Кто-то из учеников написал начальнику команды, подпоручику Сытину, анонимное письмо, подробно описав проделки фельдфебеля. Получив письмо, Сытин выстроил команду и, показывая письмо, спросил, кто написал жалобу на фельдфебеля. Конечно, никто не сознался. Сытин начал упрекать нас в нехорошем поведении, говоря, что будущие унтер-офицеры не должны жаловаться на своих начальников. Такие жалобы может писать только самый паршивый солдат, не желающий служить и учиться. От таких солдат нечего ждать хорошего и их нужно выгонять из учебной команды.
— За эту жалобу ты, Авдонин, покажи им, где раки зимуют, — обратился Сытин к фельдфебелю.
— Слушаюсь, ваше благородие — рявкнул Авдонин, щелкнув каблуками.
И действительно Авдонин показал команде, «где раки зимуют». Если раньше он бил трех-четырех солдат в день, то после жалобы стал избивать человек по пятнадцать. Из 120 человек не избитыми никто не оставался. Он бил да приговаривал:
— Вот вам жалоба! Вот вам прошение! Вот вам заявление! Я вам покажу, как на меня жаловаться, сукины сыны!
Он стал проводить ночные тревоги все чаще и чаще. Дело дошло до того, что в некоторые ночи фельдфебель делал даже по две тревоги: одну в час ночи, вторую в три или четыре утра. После же четырех часов спать было некогда.
Дорого обошлась первая и последняя жалоба учебной команде. Это событие еще раз напомнила нам, что никаких жалоб на начальников подавать нельзя было, что бы они ни сделали. Солдаты оставались бесправными, находясь во власти произвола офицерства.
Наконец настал день экзамена. Вое мы были рады тому, что скоро избавимся от истязаний фельдфебеля Авдонина, пьяницы и вымогателя взводного Лоптакова. В жаркий майский день казарма учебной команды была вымыта и вычищена, нигде нельзя была найти паутины, соринки. На экзамен приехал командир 147 запасного пехотного батальона, генерал Лебедев. Экзамен проходил два дня: один день был отдан теории, а второй — практическим занятиям в поле. Все сто двадцать человек экзамен выдержали и были направлены по своим ротам...
СМОТР
Я и Григорий Макаров через три с половиной месяца очутились опять в третьей роте, командиром которой, как и раньше, был прапорщик Смирнов, а фельдфебелем — все тот же глуховатый Петро Филиппович Сорока. Вместе с нами в третью роту вернулись из учебной команды и Камышев с Непоклоновым. Непоклонов был житель Кузнецка и часто из роты и из учебной команды самовольно отлучался домой. За это ему от начальства частенько попадало.
Непоклонов был здоровый, сутулый блондин, с хитрым лицом, всегда улыбающийся и очень упрямый, с сильным характером.
В июле, после проверки знаний, все четверо мы были произведены в ефрейторы, а в сентябре в младшие унтер-офицеры и назначены отделенными командирами. При проверке знаний присутствовал начальник гарнизона генерал Фиолковский, — высокий, худой, злой старик. Не проходило ни одного дня, чтобы он кого-либо из рядовых не наказал. Одевался он скромно, как простой солдат, золотых погон не носил.
Молодые солдаты, не знавшие его в лицо, часто принимали его за собрата.
Нередко во время его проезда по городу какой-либо солдат не отдавал чести. Генерал сейчас же останавливал солдата и, узнав, какой он части, имя и фамилию, приказывал ему бежать за своей пролеткой или санками, в которых был запряжен чистокровный рысак. И если солдат до канцелярии батальона поспевал бежать за рысаком, то наказание этим ограничивалось, если же отставал, то генерал останавливал рысака и, подождав, солдата, приказывал ему доложить ротному командиру, что начальник гарнизона наказал его двумя или четырьмя часами под винтовку.
Однажды в декабре, будучи уже унтер-офицером, Непоклонов шел из батальонной канцелярии в свою роту. Навстречу ему ехал генерал Фиолковский. Не заметив генерала, Непоклонов прошел мимо, не встав, как полагалось, во фронт. Генерал сейчас же обратил на это внимание и приказал своему кучеру повернуть рысака обратно и догнать унтер-офицера.
При окрике кучера Непоклонов обернулся и узнав Фиолковского бросился бежать. Генерал погнался за ним. Непоклонов, добежав до первого угла, на котором был трактир, нырнул в дверь трактира и встал между двойными дверьми. Генерал, заметив куда скрылся солдат, остановил рысака и, выйдя из санок, пошел в трактир. Двери открывались во внутрь, и когда генерал открыл первую дверь, то ей он закрыл Непоклонова и прошел в помещение.
Войдя в полутемный от табачного дыма зал, генерал не мог сразу отыскать среди пальто и
