Нас не укротили - П. Карев
Мы представляли себе учебную команду совершенно не такой. Мы думали, что учебная команда — это школа, где стоят парты и люди сидят за ними и занимаются изучением военного дела; что в учебной команде будем избавлены от нар, а будем спать на отдельных койках с чистой постелью, будут обращаться с нами более вежливо.
Но первая же встреча с фельдфебелем показала совершенно обратное. Некоторые сейчас же раскаялись в том, что пошли в учебную команду.
Авдонин был очень высокого роста, сухой, подвижный человек. Он ни одной минуты не стоял на месте. Под густыми бровями быстро бегали злые серые глаза, голос был резкий, сильный. Говорил он быстро, отчеканивая каждое слово. Лоптаков, наоборот, был неподвижный, среднего роста, с маленькими хитрыми глазами и редкими усами. Говорил он редко, всегда с ехидством и двусмысленно, любил подтрунить над неопытными молодыми учениками. Но в службе, так же как и фельдфебель, был очень строг и взыскателен. Он каждый день был полупьян, пил денатурат и политуру на деньги учеников, а кто ему отказывал или не имел денег, того он ставил под винтовку или заставлял вне очереди чистить уборную.
В казарме была образцовая чистота. Спать на соломенных матах не разрешали, но и постели казенной тоже не давали. Каждый должен был иметь матрац, или какую другую подстилку, привезенную из дома. Нары были только двухэтажные. Команда помещалась в одном частном хорошем доме с большим двором и садом. Рядом с командой была бакалейная лавочка, принадлежащая Лариной, которая бойко торговала разными съестными продуктами, напитками, табаком и папиросами.
Когда все мы были размещены и каждому выдана винтовка, повели в баню. После бани, пообедав, вся команда выстроилась в одном зале и фельдфебель прочел первое нравоучение. Начал он так:
— Слушай сюда, ребята! Вы будущие унтер-офицеры, а поэтому должны забыть, что было в роте. Здесь не рота, а учебная команда. Все мои распоряжения, а также взводных и отделенных командиров, исполнять быстро и без разговоров. Как кого замечу в чем-либо провинившимся, не проси пощады, в бараний рог согну, век будет помнить! Взводные и отделенные, если что заметят, будут немедленно докладывать мне. За покупками ходить только вот в эту лавочку, што рядом. Если кого увижу в другой лавочке — шкуру спущу! Понятно?
— Так точно, понятно, господин фельдфебель, — рявкнула дружно команда.
В этот день никаких занятий не производилось. Ученики устраивались в казарме, наводили порядок; составляли описки по отделениям и взводам, распределяли обязанности, устанавливали очередь дневальных, уборных, носильщиков обеда и ужина, раздатчиков и посыльных. В десять часов вечера была поверка и после нее улеглись спать. В двенадцать часов ночи, когда вся команда спала, по приказанию фельдфебеля горнист заиграл тревогу — подъем.
Разбуженные сигналом, мы сидели на своих постелях и смотрели друг на друга в недоумении. Фельдфебель стоял насредине казармы с ремнем в руках и бросал сердитые взгляды на все четыре взвода поочередно.
Видя, что люди все проснулись, фельдфебель, скомандовав «смирно», начал объяснять:
— Слушай сюда, ребята! Вы, еще серые, не знаете, что нужно делать. Это — тревога. По моей команде вы должны одеться в три счета. Как скажу «разз!» — начинай одеваться! После команды: «три!» — умри! Кто зашевелится — запорю ремнем!
Фельдфебель ждал. В казарме была ночная тишина. Вдруг раздался пронзительный крик фельдфебеля:
— Разз!
Сто двадцать человек, как один, бросились за брюками. В момент они были надеты, и в руках солдат завертелись портянки, после портянок — сапоги.
— Два! — командовал фельдфебель.
Наши руки действовали с молниеносной быстротой. Некоторые уже надели сапоги и надевали гимнастерки. Многие не успели еще надеть и первого сапога. Более расторопные, одевшись и подпоясавшись, стояли «смирно» около своих постелей.
— Три! — раздалась команда. — Умри! — добавил Авдонин.
Многие после этой команды как будто бы действительно умерли: одни стояли, держа в руках пояски; другие сидели на нарах и, натягивая сапог, замерли; третьи, натянув на голову гимнастерку, стояли, застыв в этой позе.
Однако некоторые продолжали двигаться, украдкой застегивали последние пуговицы, подтягивали пояски, желая закончить сборы, чтобы не отстать от других.
Все, кто после команды «три» не стояли или не сидели «смирно», были замечены фельдфебелем. После небольшой паузы он начал подходить к каждому и стегать ремнем, приговаривая:
— Вот тебе! Будешь знать команду, серый чорт!
Ни один человек не был пропущен.
Фельдфебель так хорошо запоминал всех неаккуратных, как будто бы они были отмечены особой пометкой.
Когда все провинившиеся были наказаны, Авдонин скомандовал:
— Кончай одеваться! — Все опоздавшие быстро закончили одевание.
— В ружье!
Люди бросились к пирамидам. Второпях многие схватили чужие винтовки, думая, что на это не обратят внимания.
— Выходи, стройся, — покрикивал Авдонин. Команда с винтовками бросилась на улицу.
— Становись! Равняйсь!
Команда построилась и выровнялась.
— Смирно! Замри! Не дыши!
Команда стояла как мертвая.
— Взводные и отделенные командиры! Проверьте по списку номера винтовок. Живо! — приказал фельдфебель.
Унтер-офицеры с фонарями в руках стали по спискам проверять, у кого какая винтовка. У большинства команды винтовки были не за своими номерами. Всех, у кого были чужие винтовки, выстроили отдельно. Фельдфебель подошел к ним и скомандовал:
— Равняйсь! Смирно! На первый-второй — рассчитайсь!
— Первый, второй! Первый, второй, — быстро перекликались солдаты.
— Напра-во! Ряды-вздвой! На пле‑чо!
Винтовки взметнулись и тяжело опустились на плечи.
— Руки — на бег!
Люди согнули правые руки в локтях.
— Бегом — марш!
Около сотни человек побежали по улице. Пробежав до конца квартала, повернулись и побежали образна мимо казармы и стоявших товарищей. И так много раз. Бег продолжался более получаса. Уставшие солдаты тяжело и отрывисто дышали. Около казармы раздалось:
— Команда — стой! К но‑ге!
Винтовки опустились с плеч к ногам.
— В казарму бегом — марш! — приказал Авдонин.
Люди сорвались с мест и бросились в казарму. Поставив винтовки в пирамиды, мы выстроились около нар. Фельдфебель был уже в казарме без шинели и опять с ремнем в руках.
— Смирно! — скомандовал он. — Раздеваться по команде. Разз!..
Люди быстро начали снимать пояски, гимнастерки, сапоги.
— Два! — руки заработали быстрей. Кто снимал брюки, кто разматывал портянки и развешивал их на стоявшие рядом с нарами сапоги, а кто успел раздеться, ложился в постель и укрывался одеялом.
— Три!.. Не шевелись!
Фельдфебель подходил к каждому солдату, не успевшему лечь в постель, усердно награждал ударами
