Нестор Котляревский - Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения

Светское общество держало Лермонтова постоянно настороже, тем более что он старался завоевать себе в нем видное положение, не имея на это «признанных» прав. Презрительная холодность и насмешки служили ему часто оружием в борьбе с людьми, и его без того враждебное к ним отношение обострялось.

Ни холодность, ни насмешки не могут вселить мира в человеческую душу, и тот кажущийся покой самодовольства, какой они дают иногда, проходит очень быстро и только дразнит человека. А в любви и душевном покое Лермонтов нуждался больше, чем в чем-либо. Общество, в котором теперь жил поэт, не давало взойти в его сердце семенам любви. Эти семена глохли под вредным влиянием обиженного самолюбия, постоянного дразнения нервов, желчности и того «раздражения пленной мысли», о котором поэт говорил в одном из своих стихотворений.

Мысль Лермонтова была тогда, действительно, в плену, несмотря на свою глубину и силу; и тюрьмой для нее был тот круг, в котором поэт вращался. Круг отличался своею замкнутостью; он неохотно приходил в соприкосновение с другими слоями общества, и за некоторыми исключениями это был довольно косный круг в своих духовных и общественных интересах.

И Лермонтов прошел мимо целого молодого поколения, не заметив и не разгадав его.

Мы имеем сведения, что наш поэт беседовал с Белинским, проказничал в кабинете Краевского и читал свои стихи в кругу Аксаковых. По-видимому, он был знаком с идейной молодежью своего времени, но это знакомство было самое мимолетное. Доказательством может служить знаменитая «Дума», которую Лермонтов никогда бы не написал, если бы поближе присмотрелся к своему поколению и не судил о нем по узкому только, ему хорошо знакомому, кругу.

Поэт избежал бы многих мучений, если бы он вовремя попал в молодой кружок любителей и служителей искусства; он мог попасть в него еще в Москве, когда был в университете, но тогда, как мы знаем, он его чуждался. Затем он, вторично, мог столкнуться с этой идейной молодежью в Петербурге, и мы имеем право предположить, что именно светская жизнь помешала этому сближению.

Лермонтов, при всей жажде деятельности, при бесспорно гуманных стремлениях, оставался одиноким и не примкнул к течению молодой русской мысли, убежденно трудившейся над выработкой и осуществлением того же идеала, о котором смутно мечтал наш поэт. Он шел один по своему пути, один пытался решить трудную задачу, боролся долго и упорно, без дружеской помощи и дружеского влияния.

Литературная деятельность до 1837 года

I

В Петербурге жизнь Лермонтова текла весело и шумно. Многие из житейских вопросов, над которыми так упорно трудился его юношеский ум, теперь предстали перед ним в их реальной наготе, без романтического тумана, без преувеличения в сторону идеала, но и без пессимистического искажения. Теперь поэт имел друзей, судя по долговременной прочности их отношений; бывал часто влюблен и пользовался взаимностью и, как можно видеть по веселым и вольным стихам, вел жизнь рассеянную и много проказничал.

Лермонтов, кроме того, стал теперь более уверен в себе. Успех и признание его таланта, хотя бы со стороны пока лишь узкого кружка читателей и слушателей, подняли в нем сознание собственной силы.

Литературное развитие поэта шло, однако, за это время очень медленно. Если принять во внимание, как богаты мыслями и чувствами те законченные и недоконченные темы, над которыми работал Лермонтов в период от 1830 по 1832 год, то крупные произведения его петербургской жизни до 1837 года покажутся не особенно богатыми по содержанию. В первые четыре года его жизни в Петербурге, не считая некоторых мелких художественных стихотворений[23], Лермонтовым были написаны: поэмы «Хаджи-Абрек», «Сашка», «Боярин Орша», драмы «Маскарад» и «Два брата»; кроме того, несколько юмористических поэм («Петергофский праздник», «Уланша», «Госпиталь», «Монго» и «Казначейша»[24]) и первый набросок «Героя нашего времени» – «Княгиня Лиговская». Из всех этих произведений только в «Маскараде» и в повести «Княгиня Лиговская» заметны попытки автора подвергнуть старые больные вопросы новому и более подробному пересмотру. Что же касается других созданий, то они – повторение прежних мотивов в новой форме.

«Хаджи-Абрек» – кавказская легенда, кровавый гимн мести, блестящий стилистический опыт, но не более.

«Сашка» – поэма в легком стиле, но в стихах довольно тяжелых – произведение неоконченное и, вдобавок, растянутое, но интересное по реализму письма, по сочетанию эпоса житейской прозы с искренней личной лирикой, которая часто прорывается наружу и диктует поэту очень сердечные строфы.

Внешняя форма «Сашки» заимствована, несомненно, у «Дон Жуана» Байрона. Сатирическая поэма Байрона была житейской реальной картиной, которую поэт противопоставил своим прежним легендарным и чисто субъективным поэмам, – как протест трезвого рассудка против поэтической экзальтации. Вот почему в «Дон Жуане» преданы осмеянию почти все те героические душевные порывы, которыми Байрон так щеголял раньше. Любовь, жажда славы, туманное стремление к великой цели, наконец, поиски приключений, которые лорд так любил, – все выворочено в «Дон Жуане» наизнанку или изображено так, как это обыкновенно случается в жизни, без романтических костюмов, без театральных румян и белил. Естественно, что в поэме отведено немало места и житейскому цинизму, который обрисован как характерная черта нашей жизни, как ядовитая насмешка, какой сама жизнь может ответить на беспредметные и слишком идеальные порывы отчаянных романтиков. Вот почему такой цинизм нас не оскорбляет. За ним остается значение не случайной прихоти автора, но осмысленного житейского вывода, сделанного очень наблюдательным человеком. Это цинизм философский, цинизм Боккаччо и Альфреда Мюссе.

Поэма «Сашка», несмотря на свое кровное родство с мотивами «Дон Жуана», сохранила с ним лишь слабое родство по духу.

Лермонтов, приступая к созданию этой поэмы, имел, кажется, в виду написать в стихах биографию Полежаева, трагическая судьба которого была тогда в памяти у весьма многих. Поэт не исполнил своего намерения, и кроме двух-трех строф, посвященных несчастному Полежаеву, – строф, полных самой задушевной лирики[25], – он в своей поэме рассказал очень реально, с большим юмором историю любовных похождений простого столичного кутилы.

«Сашка», как и вдохновивший ее «Дон Жуан», определенной фабулы не имеет. В поэме царит полный лирический беспорядок. Трудно сказать, что в ней главное, – рассказ ли о разгульной жизни самого Сашки или отступления от этого рассказа. Хотя Лермонтов и желал, как он сам признавался, от души посмеяться и столь обычный ему печальный и серьезный сюжет заменить игривым, но выдержать этот игривый тон ему не удалось. Рядом со строфами, в которых описаны очень живо всевозможные проявления любовной резвости и пылкости, стоят совсем спокойные серьезные строфы, в которых развертывается художественная картина старой дворянской жизни в усадьбе и в столице, семейные сцены, разыгравшиеся в старом дворянском доме, – сцены жестокие при всей их внешней игривости. Иногда автор упускает из виду, что он должен смеяться, и на целой странице говорит о французской революции и о Наполеоне. Иногда он забывает, что герой его поэмы – Сашка, и ему кажется, что он пишет свой собственный дневник, и тогда между циничными строфами мы вдруг читаем такие строки: