Кафка. Пишущий ради жизни - Рюдигер Сафрански
Вряд ли Бауэры прочитали «Приговор» Кафки, но во всяком случае это их не отпугнуло. А значит, Кафке не остается ничего другого, кроме как приступить к поискам жилья в Праге. Он вступил в строительное товарищество, и поначалу казалось, что в скором времени он сможет получить жилье. Однако дело затянулось. Почти с облегчением он пишет 13 июля 1913 года, что подысканное им жилье будет сдано только в следующем году: «Оставим пока все как есть, до февраля, января или до Рождества. Ты тем временем еще лучше меня узнаешь, во мне есть еще несколько жутких закоулков, куда Ты пока что не заглядывала»[167].
Теперь, когда из-за проволочек с жильем помолвку пришлось на время отложить, Кафка может и дальше слать Фелиции предостережения о своем литературном пристрастии. «Только неистово писать ночами – вот чего я хочу. И умереть от этого или сойти с ума, вот чего я хочу, ибо одно вытекает из другого с давно предчувствуемой неизбежностью»[168].
В августе 1913 года он пишет Фелиции на Зильт, где она проводит отпуск:
Тебя ждет отнюдь не жизнь тех праздно расхаживающих счастливцев, которых Ты наблюдаешь в Вестерланде, не веселая болтовня взявшись под ручку, а монастырская, келейная жизнь подле сумрачного, печального, молчаливого, недовольного, болезненного субъекта, который, что само по себе будет представляться Тебе безумием, незримыми цепями прикован к незримой литературе и кричит при малейшем к нему приближении, ибо усматривает в этом посягательство на свои цепи[169].
После предложения руки и сердца Кафка неоднократно выражал намерение написать родителям Фелиции не только формальное, но и все детально объясняющее письмо. Несмотря на то, что Фелиция его в этом поощряла, он все время откладывал. 14 августа 1913 года он наконец сделал над собой усилие. По явно дружелюбному ответу он заключил, что родители пока не уяснили себе суть той проблемы, которая отчасти была в нем, а отчасти – в их отношениях с Фелицией. Поэтому он написал второе письмо, на этот раз адресовав его только отцу Фелиции. Складывается впечатление, пишет он 29 августа 1913 года, что Карл Бауэр относится к нему слишком по-доброму. Но он не заслуживает доверия, он не сможет предложить Фелиции надежной опоры, потому что «всем своим существом устремлен к литературе»[170]. В наброске этого письма мы находим еще более сильные формулировки: «Я ненавижу все, что не имеет отношения к литературе, оно наводит на меня скуку <…>. Для семейной жизни я совершенно неприспособлен <…>, визиты я считаю прямо-таки злом, которое мне норовят причинить. Брак меня не изменит»[171]. В отправленном письме он смягчил это отталкивающее самоописание риторическим вопросом: «Должна ли Ваша дочь жить рядом с таким человеком – та, чья природа, будучи природой здоровой девушки, уготовила ей подлинное счастье в семейной жизни?»[172]
Поэтому письмо к отцу Фелиции – не сватовство к невесте, а предостережение против жениха, который между тем записывает в дневнике: «Коитус как кара за счастье быть вместе. Жить по возможности аскетически, аскетичней, чем холостяк, – это единственная возможность для меня переносить брак. Но для нее?»[173]
Кафка отправляет письмо не самому Карлу Бауэру, а Фелиции с просьбой передать его отцу. Неизвестно, сделала ли она это. Она чрезвычайно обеспокоена и просит Кафку внести наконец ясность. Но ответ звучит так: «Уразумей же это, Фелиция, я распростерт у ног Твоих и умоляю, отпихни меня, все прочее будет погибелью для нас обоих»[174]. Она не отталкивает его, но начинает осторожно отдаляться.
6 сентября Кафка отправляется в Вену, где принимает участие в конференции по предотвращению несчастных случаев и посещает параллельно проходящий международный конгресс сионистов. Затем он уходит в отпуск, совершая поездку в Триест, Венецию и Рива-дель-Гарду. Перед отъездом он пишет Фелиции, чтобы она не ждала от него писем. Первый разрыв отношений отмечен открыткой из Вероны от 20 сентября 1913 года. 28 сентября он сообщает Броду: в отношениях с Фелицией «вот уже две недели, как все закончилось».
В санатории Рива он знакомится с молодой швейцаркой, к которой у него просыпаются какие-то чувства. В конце года, когда Кафка вновь примется ухаживать за Фелицией, он признается ей в этой интрижке с восемнадцатилетней девушкой, которую он назовет ребенком. Оба, напишет он, прекрасно понимали, что у этих отношений не может быть продолжения. «И тем не менее мы много значили друг для друга, мне пришлось приложить немало ухищрений, чтобы при расставании она при всех не начала всхлипывать, да и у меня на душе было не многим лучше»[175].
Фелиция не могла просто-напросто пропустить этот эпизод мимо ушей, и во время второго расторжения помолвки в следующем году она припомнит ему этот роман.
По возвращении Кафки из Ривы переписка не возобновилась. Оба боялись взглянуть на временный разрыв как на окончательный, но в то же время оба были слишком осторожны, чтобы сразу же восстановить отношения. В этот момент в дело вмешивается подруга Фелиции по имени Грета Блох. Она, как и Фелиция, работала на предприятии по производству офисной техники и тоже дослужилась до ответственной позиции. Она была не замужем и весьма интересовалась культурной жизнью Берлина. Когда в ноябре 1913 года фирма отправила Грету в Вену с командировкой, она вызвалась сделать остановку в Праге, чтобы поговорить с Кафкой. Быть может, это могло бы посодействовать повторному сближению. Встреча состоялась, но Кафка поначалу вел себя весьма пренебрежительно. Но за этим последовал обмен письмами, который вскоре принял доверительный оборот. Уже через две недели они настолько открылись друг другу, что Кафка мог в критическом ключе обсуждать переписку с Фелицией. Он говорит Грете, что там слишком много писем, «темой которых является всецело писательство – пустые и отнимающие время письма, секрет которых именно в том, что они наглядно представляют ту напасть, которой является обмен письмами»[176].
Кафка жалуется на то, что переписка – это «напасть», но тут же завязывает новую, которая, как и в случае с Фелицией год назад, очень скоро принимает интимный характер. Она даже строится по схожему образцу: он добивается от Греты, чтобы она как можно детальнее описывала свою повседневность; он пишет
