Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
Frisch weht der Wind
Nach Heimat zu
Mein Irisch Kind
Wo weilest du?[173]
«Вы впервые подарили мне гиацинты год назад;
С тех пор меня прозвали “гиацинтовой девушкой”»
<…>
Oed’und leer das Meer[174].
Р. Кроуфорд пишет: «В Гарварде в октябре и ноябре Том слушал …Седьмую симфонию Бетховена, Четвертую симфонию Сибелиуса и Второй фортепианный концерт Брамса. Затем, в Бостоне, он посетил “Тристана и Изольду”, а во вторник 2-го декабря слушал Шопена в Symphony Hall в исполнении пианиста Джозефа Хоффмана. Готовя в это время свой доклад о первобытном ритуале для семинара Ройса, 7 декабря он побывал на дневном концерте Фрица Крейслера (снова в Symphony Hall). Вечером понедельника 22 декабря он видел “Тоску” в Бостонском оперном театре; декорации показывали блистательную архитектуру Рима.
Демонстирируя неутолимую жажду музыки, вечером 2 января он снова посетил Бостонский Оперный Театр, на этот раз чтобы послушать “Мадам Баттерфляй”, побывал на дневном скрипичном концерте Миши Элмана 10 января (вновь Бетховен), а через неделю на выступлении “прославленного бельгийского скрипача” Эжена Изаи, на дневном воскресном концерте 18-го. В эти же дни он рассуждал на семинаре Ройса о различии между описанием и объяснением, между реальностью и иллюзией. 30 января дипломник философского факультета, который не так давно гулял по Монмартру, внимал завораживающей арии юной любви “Depuis le jour» из монмартрской оперы Шарпантье “Луиза”, современные парижские типы которой включали, как отмечала программка, “первого философа” и “второго философа”. 5 февраля в театре Сандерса Том слушал, как Бостонский Симфонический исполнял на своем вечернем концерте Неоконченную симфонию Шуберта и эмоциональный фортепьянный концерт “Император” Бетховена».
«Возможно, конечно, – делает вывод Кроуфорд, – что он лишь хотел отвлечься от бесконечных семинаров; но в сочетании с тем фактом, что он заплатил 7 долларов учительнице танцев Эмме Райт Гиббс за три часа уроков 15 декабря, а затем за урок в Кембриджском клубе катания на коньках 4 апреля – и в это самое время развивались его отношения с любительницей музыки и певицей Эмили – выглядит правдоподобно, что это была на самом деле самая настоящая серия свиданий»[175].
Позже Элиот писал: «Поэзия это не отпуск на волю эмоций, но бегство от них; не выражение личности, но бегство от нее. Однако, разумеется, лишь те, кто обладает и личностью и эмоциями, знают, что значит стремиться от них освободиться»[176].
Слова, сказанные много лет спустя, вряд ли беспристрастны.
Валери, вторая жена Т. С. Элиота, вспоминает со слов мужа: «Он встретил ее [Эмили]… в доме Элинор Хинкли в 1912 г. и до своего отъезда в Европу в 1914 г. сказал ей, что ее любит. По тому, как это признание было встречено, у него не возникло никаких оснований рассчитывать “на хоть какую-то взаимность”. Они обменялись несколькими письмами “чисто дружеского характера”, когда он был в Оксфорде»[177].
Эмили: «В 1913 г. он уехал [для подготовки диссертации] в Германию. Перед отъездом он сказал мне, как много я для него значу; в то время я не могла ответить взаимностью»[178].
Эмили Хейл, вероятно, знала о планах Тома остаться в Европе. К началу 1914 года он уже выбрал тему диссертации. Предполагалось, что следующий учебный год он проведет в Оксфорде.
В архивах окфордского Мертон-колледжа, сотрудником которого был Ф. Г. Брэдли, имеется запись от 21 января 1914 года о том, что «М-р. Т. С. Элиот из Гарвардского колледжа принят в качестве студента, обучающегося за свой счет на 1914—15 учебный год». В мае Элиот смог получить от своего университета грант на поездку (Sheldon Travelling Fellowship). Наверное, знала Эмили и то, что для Элиота выбор между поэзией и философией все еще не является окончательным, что бы ни говорил он своим родителям. А судьба поэта не дает никаких гарантий.
Р. Кроуфорд: «Умная, ранимая, воспитанная в строгих правилах, умеющая в порядке самозащиты «правильно» держаться, как положено леди, в стиле, который уже трудно понять ныне, Эмили была приучена к бостонской сдержанности… Не имея опыта общения с поклонниками, она могла не дать никакого знака ободрения»[179].
Но в 1930 году, когда после большого перерыва между ними началась интенсивная переписка, Элиот писал Эмили Хейл: «Я хочу уверить тебя, что моя любовь к тебе была единственной великой вещью в моей жизни»[180].
Глава пятая. Грозовой перевал
1
Из стихотворных набросков Элиота того времени:
Знаю ли я, каковы мои чувства? Знаю ли я, что я думаю?
Взять ли мне чернил и бумаги, взять ли перо и чернила…
Или, взяв перчатки и шляпу, будто собравшись пойти на прогулку,
Мягко спуститься в холл, остановиться у подножья лестницы,
Забрать письма у портье – попросить у него чего-нибудь выпить,
А если расспрашивать его осторожно, скажет ли он мне, что я думаю и чувствую?
– Или только «Вы тот джентльмен, который жил на втором этаже
Год или больше»[181].
Элиот отплыл в Европу в начале июля 1914 года и 7-го был в Лондоне. Близость войны им, похоже, не ощущалась. До Оксфорда он намеревался принять участие в летней школе в Марбурге, посвященной философии знаменитого в то время Эдмунда Гуссерля.
Письмо Эйкену из Марбурга (19 июля) он начал с просьбы прислать чемодан, оставшийся в Лондоне, где находился Эйкен. «Марбург очарователен <…> В настоящее время студенческие союзы очень бросаются в глаза, так как они устривают праздники и парады, и все дома украшены их цветами; но через пару недель это закончится. Я думаю, что это в целом будет очень приятным изгнанием, – хотя я не могу воспринимать лето в Германии как что-то иное, нежели изгнание».
По дороге, в Брюгге, Генте и Антверпене ему не давал спать колокольный перезвон. Выспаться удалось только в Брюсселе. В восторженных выражениях отзывался он о «Поклонении Агнцу» в Генте, о «сокровищах» Мемлинга, ван Эйка, Метсиса, Давида, Брейгеля, Рубенса в Брюгге, Антверпене и Брюсселе, попутно сравнивая трех «великих» святых Себастьянов: кисти Мантеньи в Венеции, Антонелло да Мессина в Бергамо и только что виденного в Брюсселе, кисти Мемлинга.
Не меньше половины письма занимали шутливые рассуждения о «короле Боло», его «большой черной королеве» и новом персонаже, «герре
