Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Ричардсон вновь услышал голос подружки лишь спустя несколько недель: Грейс позвонила ему по телефону. В трубку было слышно, что она никак не может отдышаться, словно после долгого бега. Грейс объяснила, что была вынуждена отдать сестре Пегги в виде залога комбинацию, а сама бросилась по пляжу искать автомат, пробежав при этом несколько миль.

Другая подружка Грейс по «Барбизонке», Беттина Томпсон, услышала всю историю целиком из уст затворницы, когда та на день вырвалась в Нью-Йорк. «Грейс сказала мне, что спала с Доном, — вспоминает Беттина. — Для меня это явилось полной неожиданностью. Я была в шоке, я ведь понятия об этом не имела. Я рассказала матери кое-что из случившегося (тогда я жила в ее нью-йоркской квартире). Так вот, я спросила мать, нельзя ли Грейс приехать ко мне на какое-то время. Мать только посмотрела на меня. «Иногда, — сказала она, — родители лучше детей знают, как поступить».

Однако упрямство Грейс имело свои границы. Когда дело доходило до принятия окончательных решений, она оставалась дочерью своего отца. И, разумеется, в ее планы вовсе не входило забеременеть от своего преподавателя. Подобная перспектива не только пугала ее родителей, но и совершенно не вписывалась в ее собственные представления о будущем. К тому же, ей было только девятнадцать. При желании Грейс для придания большей романтичности будням с восторгом отдавалась во власть эмоциям, как если бы реальная жизнь была для нее не более чем сценической ролью. Однако при этом она не теряла трезвого взгляда на вещи, поскольку в основе ее поведения все-таки лежал рассудок.

Вот почему летом 1949 года, по окончании учебы в актерской школе, Грейс в первую очередь беспокоила ее собственная артистическая карьера. Ежегодно двое лучших студентов Американской академии получали приглашение в труппу престижного театра округа Бакс в Нью-Хоун, в Пенсильвании, и в 1949 году в числе этих двух счастливчиков оказалась Грейс Келли.

Драматический театр округа Бакс представлял из себя приспособленный под зрительный зал амбар на границе Нью-Джерси и Пенсильвании, чуть в стороне от того места, где Джордж Вашингтон совершил свою знаменитую переправу через реку Делавэр, Это было уютное, романтичное место, расположенное посреди поросших лесом холмов, место, куда было приятно приехать летним вечером из Филадельфии или даже самого Манхэттена. Публика обедала в местной гостинице, а затем неспешно направлялась в театр, где ее ожидал час-другой приятного времяпрепровождения. Театр округа Бакс как нельзя лучше подходил для первого профессионального выступления Грейс. Она без труда выучила свою роль: ведь это была Флоренс Маккрикет, инженю из пьесы ее дяди Джорджа «Факелоносцы».

Джордж Келли был в восторге, что его племянница начинает свою артистическую карьеру со столь знаменитого спектакля, и поэтому попросил Ганта Гейтера, своего друга-продюсера, посмотреть выступление Грейс, чтобы затем, возможно, пригласить ее для участия в других постановках. Однако драматург отклонил предложение Гейтера пойти на спектакль вдвоем.

— Что бы я пошел смотреть постановку какого-то летнего театрика?! — воскликнул он.

— Да ни за что в жизни!

Создаваемые на лето труппы в те годы, когда телевидение только вступало в жизнь, были для начинающих актеров и актрис чем-то вроде тренировочной площадки. Это был эквивалент английских приморских театров.

«Недолго репетировали, недолго играли, — вспоминает Натали Кор О'Хэр, которая вместе с Грейс в начале пятидесятых играла в театре округа Бакс. — К пятнице у вас возникало чувство, что роль наконец-то начинает получаться. Но затем вы играли еще пару спектаклей — и все».

Так как Грейс не могла похвастаться большим актерским опытом, то подпись под ее фотографией на афише театра округа Бакс почти ничего не говорит о ней самой, но зато подробно расписывает заслуги ее отца, брата Келла и дяди Джорджа. Однако Грейс доказала, что она профессионал в своем деле.

«Для молодой особы без какого-либо значительного сценического опыта, — писал один из ведущих филадельфийских критиков, — мисс Келли с честью выдержала крещение театральной рампой. С того места, где я сидел, мне казалось, будто Грейс стала чем-то вроде театрального факелоносца своей семьи».

Так как родители Грейс все еще никак не могли прийти в себя после злополучного визита Ричардсона, они не позволили ей снять квартиру где-нибудь поблизости от театра. На протяжении всех двух недель репетиций и спектаклей она была вынуждена по-прежнему жить у себя на Генри-авеню. Каждое утро Грейс на машине уезжала за тридцать пять миль, а затем проделывала то же расстояние вечером, возвращаясь домой.

Однако признание, завоеванное ею у театральной публики, не могло не произвести впечатления на старших Келли. В вечер премьеры Джек и Маргарет решили, что пора позабыть старые обиды. Сегодня в театре блистала их дочь, и гордые родители восседали в первом ряду, подбадривая свое чадо. Джек Келли сиял от гордости. Успехи Грейс в его глазах были успехами всего их семейства, и Джек привел с собой целую свиту знакомых, чтобы они разделили с ним его торжество. Грейс, его средняя, ничем не выдающаяся дочь, наконец-то совершила нечто достойное поощрения, и, судя по всему, впереди ее ждали новые успехи.

Грейс добилась для себя роли в постановке трагедии Стриндберга «Отец» с Реймондом Мэсси в главной роли. Это был амбициозный проект, в котором заслуженный мастер выступал одновременно как актер и как режиссер. Он выбрал Грейс на роль своей терзаемой муками любви дочери. После премьеры в Бостоне предполагалось в конце ноября перенести спектакль в Нью-Йорк, где Грейс должна была встретить свой двадцатый день рождения.

Однако ей вряд ли удалось бы осуществить эти планы, останься она по-прежнему у себя на Генри-авеню. Даже для Джека и Маргарет Келли стало практически невозможным держать на привязи взрослую дочь, чье имя должно было блистать на Бродвее в созвездии знаменитостей. Да и, с финансовой точки зрения, Грейс была независима от родителей. Она зарабатывала солидные гонорары как манекенщица, а теперь, к тому же, стала получать большие деньги как актриса.

Настало время улетать из родного гнезда, и родителям ничего не оставалось, как примириться с этим. Джек Келли был одним из подрядчиков в строительстве здания «Манхэттен-Хаус» — массивного многоквартирного дома из серого кирпича, который занимал целый квартал на Шестьдесят шестой улице, по соседству с Третьей авеню и универмагом «Блюмингдейл». «Манхэттен-Хаус», по сути дела, мало чем отличался от такого многоквартирного улья, как «Сталинград», но для Грейс он стал символом обретенной ею свободы. Клятвенно заверив родителей, что не станет больше встречаться с Доном Ричардсоном, она, с согласия отца, въехала в обставленную Ма Келли квартиру.