Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес
А если взять «Одинокое дерево», до того очаровавшее Рильке, что он в своем стихотворении буквально стал частью этой картины? Дуб в центре картины чудесным образом соединяет землю и небо, земное и трансцендентное. Но где же находится это земное? Картина написана в 1822 году по заказу берлинского банкира Йоахима Генриха Вагенера. В 1832 году, на первой выставке, картина носит название «Утро. Композиция» – и это слово «композиция» кажется очень подходящим для краткого и точного описания пейзажей Фридриха. Он составляет композиции из того, что хорошо сочетается. В коллекции Вагенера картина в 1828 году уже называется «Зеленая равнина», а в 1856 году, как ни странно, «Деревенский пейзаж в утреннем освещении», хотя на картине и деревни нет, и освещения маловато. Но век приближается к концу, и утро, судя по всему, теряет актуальность. В 1876 году в каталоге Национальной галереи, которой теперь принадлежит картина, она уже получила красивое название «Вечерний свет пасмурного неба», в 1878 году его заменяет куцый «Пейзаж в Гарце», а в 1906 году, на «Выставке столетия»[82], это уже «Пейзаж на закате». Название «Одинокое дерево» в какой-то момент даст картине скульптор Людвиг Тормелен[83]. И попробуй тут разберись. Мы не знаем, вечер это или утро, Гарц или Саксонская Швейцария. Рисунки, послужившие основой для деревьев на картине, были сделаны в Нойбранденбурге и в Исполиновых горах. Придется сдаться. Каспар Давид Фридрих вдыхает природу, чтобы выдохнуть ее в виде искусства.
* * *
Несколько раз Фридрих рисовал и сырую землю. Обычно это свежевспаханные поля близ Дрездена, на заднем плане видны городские церкви, но основное внимание художника направлено на землю. А еще есть картина «Поле под паром»: мы видим, в общем-то, только густой темно-коричневый цвет вспаханного поля. Над ним светящееся фиолетовое небо, какого еще не видела немецкая живопись. Эта нарисованная земля передает историю десятилетий, в течение которых Фридрих ходил по ней, держал в руках ее комья. Он знает силу будущего, скрытую в этой коричневой пашне: «Семя должно пролежать какое-то время в земле, если ты ждешь чего-то от этой земли».
* * *
В 1941 году искусствовед Карл фон Лорк по поручению вермахта проводит ревизию усадеб Мекленбурга, он ищет места для размещения беженцев и так оказывается в просторном замке Базедов у озера Мальхинер-Зее. Входит в столовую и не верит своим глазам: в сумраке отделанного деревом зала он видит пять картин, потемневших от дыма, и сразу опознаёт кисть Каспара Давида Фридриха. Вскоре, после чистки полотен, он в специализированном журнале гордо представляет недоверчивой публике пять ранее неизвестных картин: «Скалы на берегу моря», «Рыбаки на берегу Балтийского моря», «Солнечный день в Исполиновых горах», «Одинокий дом в сосновом бору» и «Горные вершины с плывущими облаками». Это пять умиротворенных, поэтичных пейзажей, наполненных меланхоличными нотками. Картина «Скалы на берегу моря» с ее волшебным лунным светом, сейчас принадлежащая музею в Карлсруэ, одна из моих любимых картин Фридриха.
Эти пять картин с 1826 по 1829 год купила у Фридриха мечтательная графиня Ида фон Хан-Хан. В 1926 году ей пришлось выйти замуж за владельца замка Базедов, графа Фридриха фон Хана, увлеченного коневода и ловеласа. Он ее двоюродный брат, поэтому у нее образовалась странная двойная фамилия. В 1829 году она беременеет, а он подает на развод, потому что больше интересуется разведением своих чистокровных лошадок. Судя по всему, муж позволял ей покупать себе в утешение картины Фридриха, но забрать их с собой не дал. После внезапного развода Ида Хан-Хан покидает замок, сначала она становится писательницей, потом переходит в католицизм и в конце концов открывает монастырь в Майнце. А ее картины Фридриха больше ста лет остаются висеть в столовой, всеми забытые, хозяин замка и его наследники в основном проводят время на свежем воздухе, с лошадьми. В тот год, когда картины были обнаружены, дворянский род Хан-Базедов закончился, последний его представитель, граф Фридрих Франц фон Хан, погибает в 1941 году в Таганроге на Восточном фронте.
Когда Советы в 1945 году добираются до замка и грабят его, они сжигают оставшиеся картины и мебель. Четыре картины Фридриха либо были проданы сразу после обнаружения, либо оказались у родственников фон Хана где-то в Западной Германии. Одна из них, «Рыбаки на берегу Балтийского моря», долго скрывалась от людских глаз и всплыла только в 1994 году на одном из лондонских аукционов. Столовая, в которой она когда-то висела и которую когда-то, говорят, расписывал великий Филипп Отто Рунге, сегодня зияет пустотой. А замок Базедов, напротив, известен стейками в своем ресторане.
* * *
У Фридриха настоящая идея фикс. Ему нужна любовь Гёте. Поэтому в июле 1811 года он на обратном пути из Гарца приходит в Веймар. Стучит в ворота дома по адресу Фрауэнплан, 1, и узнаёт, что король поэтов уехал в Йену. Фридрих решает отправиться за ним вслед. Там друг с забавной в таком контексте фамилией Кёте договаривается о встрече с Гёте, но им приходится снова догонять его и ехать на день рождения к Иоганне Шопенгауэр[84]. Фридрих никак не хочет замечать, что только докучает королю поэтов своими картинами. Он просит друга Кюгельгена отправить на осеннюю выставку в Веймаре целых девять его, Фридриха, картин. Это горные пейзажи, часовни в горах, зимние пейзажи и две картины с изображением гавани. Кюгельген догадывается, что отправляет в Веймар непростой груз, поэтому пишет сопроводительное письмо Иоганну Генриху Мейеру, правой руке Гёте в делах живописи: «Поскольку Фридрих так мечтал о том, чтобы показать веймарцам свои большие картины, я решил оказать ему такую услугу». И он надеется, пишет фон Кюгельген, что ответ из Веймара будет благосклонным, что в нем упомянут не только недостатки, но и что-то хорошее. Такое впечатление, что Кюгельгену давно известно о том, что Гёте сразу после встречи в Йене сказал, что Фридрих идет «по неверному пути». Уже все знают о неверном пути. Очевидно, что и герцог с супругой придерживаются того же мнения – и никто в Веймаре больше не хочет покупать Фридриха, весной 1812 года все девять картин невостребованными возвращаются обратно. Иоганн Генрих Мейер в своей статье для «Журнала роскоши и моды» вынес картинам Фридриха строгий приговор в духе своего господина и мастера: «Не всё, что встречается в природе, годится для отображения в искусстве и достойно его. От произведения искусства мы вправе требовать, чтобы оно доставляло удовольствие».
Но до Каспара Давида Фридриха долго доходит. Осенью
