Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
Вчера читал в нашем кружке последние главы из «Книги жизни».
2 марта. Пожар рейхстага, который правительство приписывает коммунистам, а голос народа — самому правительству. Террор власти, аресты всех депутатов-коммунистов, многих социал-демократов, «чрезвычайные декреты», упраздняющие свободу личности, слова и собраний, запрещение всей коммунистической и даже социал-демократической прессы и избирательных плакатов. Весь Берлин во власти штурмовых колонн нацистов, производящих обыски, стреляющих в левых. Не проходит дня без десятков убийств и ранений. …Послезавтра выборы, ждут вотума народа. Вчера в радио Гитлер опять говорил об уничтожении республики «ноябрьских преступников».
4 марта. Прусский министр Геринг заявляет в своих публичных выступлениях: «Мое дело не творить правосудие, а уничтожать и искоренять». Это ответ на требование справедливости и равного отношения ко всем гражданам.
6 марта. Результат вчерашних выборов в рейхстаг: 44 %. нацистов плюс 8 % дейчнационале. Значит, обе правительственные партии имеют 52 %, большинство. Реакция в Германии обеспечена. Теперь она сможет все делать «легально»...
10 марта. Уже отменены конституции в Баварии и всей южной Германии, после того, как Пруссия была «покорена». По всей стране носятся отряды штурмистов, срывают республиканский флаг и поднимают свой гакенкрейц или военный флаг. Насильственно низлагаются носители власти: министры, полицей-президенты, бюргермейстеры из республиканцев, и замещаются комиссарами из нацистов. Обыски, аресты и избиения не только коммунистов, но и социал-демократов. Нападения на еврейские лавки, на евреев-пешеходов и т. п... Нет исхода, разве в исходе из Германии, но куда?
Сегодня был на кладбище. Хоронили внезапно умершего Д. М. Койгена. Лег на диван и умер от разрыва сердца. Помню случайные встречи с ним в Питере в годы войны, затем наши берлинские встречи с 1923 г., соседство по Шмаргендорфу, беседы, общие встречи с Эд. Бернштейном. Тяжело жилось ему, метафизику в реальной науке социологии, без литературного и академического заработка; последнюю университетскую субсидию отняли у него новые антисемитские власти. На кладбище сегодня сошелся весь наш кружок. Все были взволнованы, говорили о злобе дня — терроре[122].
12 марта (Пурин). Вчера утром сообщили об аресте Я. Лещинского, с которым я виделся на похоронах Койгена. Взяли его как журналиста, посылающего телеграммы в нью-йоркский «Форвертс». День волнений. Каждый из нас может ждать обыска и ареста. Многие покидают Берлин.
16 марта. Освободили Лещинского и высылают из Германии. Вчера он был у нас в обществе близких друзей (была и гостья, вдова Шалом-Алейхема, из Америки). Атмосфера паники: все говорят о бегстве. Третьего дня по телефону простился со мною лидер меньшевиков Абрамович, уехавший со всей группой в Париж. Теперь при встречах с друзьями спрашивают: куда думаете ехать? Разрушается наш берлинский центр, продержавшийся десять лет. Я все-таки выжидаю... Как верен мой прогноз в эпилоге «Истории»: мир колеблется между большевизмом и фашизмом!
25 марта. Finis Germaniae! Конец свободной демократической республике, где я так охотно поселился 11 лет тому назад. Новый рейхстаг собрался, принял гитлеровский «закон о полномочиях» (Ermächtigungsgesetz) на 4 года, т. е. уполномочил вождей нацистов на диктатуру. Диктатура узаконена, но массовый террор не прекращается. Желторубашечники врываются в дома, бьют «марксистов», пацифистов и евреев. В провинции врываются в больницы, здания суда и городских управлений, выгоняют еврейских врачей, адвокатов, судей, чиновников; часто высшее начальство прямо отнимает должности у евреев и назначает на их места нацистов. Вообще, смещаются с должностей десятки тысяч чиновников запрещенных трех категорий, не говоря уже о коммунистах, для которых устроены концентрационные лагеря. Когда штурмисты нападают и избивают, полиция задерживает не бьющих, а избитых, и берет их под «охранный арест» (Schultzhaft), якобы для защиты от ярости толпы.
В Англии, Америке и других странах огромное движение против этой «тевтонской ярости»; в заграничной прессе даже преувеличивают ужасы «германских жестокостей». Митинги посылают резолюции протеста правительствам, дипломаты делают представления германскому правительству. Последнее притворно возмущается «ужасающими известиями» (Greuelnachrichten), распространенными за границей, но не мешает своим официозам «Фелкишер Беобахтер» и «Ангриф» подстрекать к погромам. А кругом паника. Бегут и собираются эмигрировать люди и из нашего кружка.
30 марта. На антигерманские манифестации, устроенные 27 марта в Нью-Йорке, Лондоне, Варшаве и многих других городах, правительство Гитлера ответило бойкотом еврейских торговых фирм и бюро свободных профессий во всей стране. Бойкот должен быть полностью проведен в день 1 апреля. Не помогли вынужденные протесты лояльных немецко-еврейских организаций против заграничных манифестаций — власти прямо заявили, что мстят всем германским евреям за демонстрации их братьев за границей.
2 апреля (воскресенье). Вчера позорный день Германии. Берлин и вся страна точно исполнили приказ бойкота евреев. Желторубашечники с гакенкрейцем стояли у всех еврейских магазинов с плакатами: «Немцы, обороняйтесь! Не покупайте у евреев!» — и не давали никому входить в магазин. Не пускали к еврейским адвокатам и врачам, гнали евреев из учреждений, из государственной библиотеки. В провинции были кровавые столкновения. На всех еврейских магазинах и бюро были наклеены плакаты бойкота, местами желтого цвета. На столбах: «Евреи всего мира хотят уничтожить Германию!» и т. п. Мир бессильно негодует. Паническое бегство продолжается. Министр пропаганды Геббельс объявил, что новая «национальная революция» призвана искоренить либерализм XIX в. и принципы французской революции 1789 г.
8 апреля. Подобно многим, я тоже нахожусь в этом мучительном состоянии, на отлете... Я все еще цепляюсь за мысль: а нельзя ли все-таки остаться, замкнуться в этом тихом углу Груневальда? Но как жить хотя бы в тихом углу леса среди воющих кругом волков?.. И куда идти? В шумный Париж, в тихую Швейцарию, в Чехословакию, Латвию или Литву? Вырваться из Германии теперь не легче, чем 11 лет назад из советской России. Сам себе удивляюсь, как при таком состоянии я еще в последние дни продолжал «Книгу жизни». Пишу о 1905 г.
17 апреля (7-й день Пасхи). Ежедневные встречи, визиты, приемы посетителей. Разговоры о злобе дня в расползающемся нашем муравейнике. Куда и когда едете? — обычный вопрос друг другу. Из бесед узнаешь еще многое о домашних погромах нацистов: в отличие от былых русских черносотенцев, они устраивают не уличные, а тихие погромы в домах, в своих казармах, куда увозят еврейских врачей, адвокатов, купцов, бьют, истязают. Наслушаешься таких рассказов и уходишь разбитый. В последние дни находят утешение в английском парламентском протесте, в крике по адресу Германии: нельзя приходить в Лигу Наций с окровавленными руками! Гитлер уже изолировал Германию, погубил ее внешнюю политику. Мировой еврейский бойкот нанесет ей экономический удар.
19 апреля.
