Павел Огурцов - Конспект

– Значит, Головко не взял на себя решение этого вопроса? – сказал я.

– А вы бы взяли на себя на его месте?

– А я никогда не буду на его месте. А вы бы взяли на себя?

– А вы думаете – я буду на его месте?

Ярославский засмеялся:

– Можно подумать, что вас уже приглашали на его место.

– Я спросила его, что называется, в лоб: считает ли он возможным, что его руководство возьмет на себя решение этого вопроса? Он улыбнулся, посмотрел на меня с явным любопытством, ответил: «Я – не гадалка». Опять зазвонил телефон, Головко вызвал секретаршу и сказал: «Меня нет. Буду через полчаса». И вдруг вернулся к моему вопросу: «Или возьмут на себя, в чем я очень не уверен, или поставят этот вопрос в Москве, в чем я не очень уверен, или просто откажут в разработке правобережного варианта. Сказать, что я уверен в отказе – не могу – трудно будет его мотивировать. Если и откажут, то, наверное, со ссылкой на Москву. Тут уж о причинах спрашивать не придется». Он остановился и посмотрел на меня. И, знаете, я поняла смысл его последней фразы.

– Ага! В Москву обращаться не будут, но на нее сошлются, – опередив меня, сказал Ярославский.

– Вот именно. Я подумала: у меня есть почти полчаса, надо их использовать, и спросила – не привлечет ли он в помощь санитарную инспекцию или институт коммунальной гигиены. Он ответил… Подождите, постараюсь вспомнить дословно. Он сказал: «Там есть люди, которые нас поддержали бы и крепко поддержали. Между прочим, на них и держится вся настоящая работа. Но они ничего не решают, их не спросят и не допустят до обсуждения. У меня уже есть опыт, в том числе – и по Запорожью». Павел Андреевич, вы, конечно, догадались, о чем речь?

– Догадался.

– Потом Головко спросил – знало ли запорожское руководство об этом указании. Мы и раньше думали об этом и пришли к выводу, что не знало. Головко спросил – есть ли у меня протокол совещания в облисполкоме. Я думала, что он рассердится, узнав, что мы отказались от протокола, но он отнесся к этому спокойно, заметив, что, узнав об указании, они, конечно, быстро перестроятся.

– Уже перестроились, – сказал я.

– Интересно, как именно. Что они теперь говорят?

Я сообщил то, что Сабурову сказал Васильев: указание о том, что металлурги должны работать и жить на левом берегу, не отменено, и нарушать его или ходатайствовать о его пересмотре они не будут.

Отвечая на вопрос Сабурова, Васильев сказал, что ходатайствовать о пересмотре указания мы право имеем, но делать это можем только по своей инициативе и от своего имени, и, если Сабурову понадобится командировка в Киев, он ее получит по любому вопросу, кроме этого.

– Ах, вот почему поехали вы, а не Сабуров!

– Нет, не поэтому. Мы могли придумать причину, или попросить Головко вызвать Сабурова. Мне все равно надо было ехать за женой, а работы много – вдвоем не уедешь. Еще Васильев сказал, что, если бы это зависело от него, он разрешил бы разработать схему в двух вариантах. А Беловол спросил – собираемся ли мы поставить этот вопрос перед Управлением по делам архитектуры и сказал, что за схему в двух вариантах надо бороться.

– Чужими руками, – сказал Ярославский, – оберегая свою шкуру.

– Не надо так говорить, – ответила Дмитриевская. – Ни от Беловола, ни от Васильева это не зависит.

– А от Павла Андреевича, Сабурова и вас это зависит? Даже от Головко не зависит! Но вы не прячетесь за чужие спины.

– Не сравнивайте. Нам нечего терять, кроме запасных цепей, как сказал Остап Бендер.

– Да что вы говорите! Жизнь можно потерять, но не цепи, от которых мы никуда не денемся.

– Товарищи, товарищи, не надо пререкаться. Не об этом речь. Между прочим, ни Беловол, ни Васильев не участвовали в обсуждении этого вопроса – их не пригласили. И я не уверен, что они не высказались бы за разработку двух вариантов. Особенно – Беловол. А Беловол мне сказал, что секретарь горкома пытался это отстаивать, но сразу получил отпор от Матюшина: «Вы думаете, что предлагаете?!»

– Матюшин – это первый секретарь обкома? – спросил Ярославский.

– Да.

– Так он должен железной рукой проводить генеральную линию партии и в корне пресекать происки врагов народа.

– Прямо как из газеты, – сказала Дмитриевская. – Ох, вы договоритесь до беды когда-нибудь.

– А вы в ком сомневаетесь? В Павле Андреевиче или в себе?

– Ну, зачем вы так! Господи, я просто боюсь, что вы скажете что-либо подобное, не глядя на собеседников.

– Лидия Николаевна, у вас нет оснований для таких опасений. Если уж на то пошло, то вы, голубушка, порой высказываетесь куда как рискованно.

– Ну, извините. Я же, как говорится, с добрыми намерениями. На чем мы остановились? Головко сказал, что если бы запорожское руководство и он вместе или хотя бы одновременно, подняли этот вопрос, шансов на успех было бы больше. А я спросила – не поможет ли ему письмо по этому вопросу? Он удивился: «А разве Гипроград такое письмо напишет?» Я ответила, что Гипроград, конечно, не напишет, и что я приехала только с корректировкой генплана, а правобережный вариант показала ему, так сказать, нелегально. И знаете, что он сказал? Он сказал: «Спасибо за доверие». И попросил, чтобы этот разговор о правобережном варианте остался между нами. Я пообещала, но сказала, что Сабурову не мешало бы знать, как обстоит дело. Он ответил: «Суть дела Сабурову рассказать можно, но только при встрече. Вы же теперь будете с ним видеться».

– Ну, вот! А вы рассказали мне.

Они оба засмеялись.

– Так ведь при встрече! – сказала Дмитриевская. – А когда еще случай представится? Знаете, Головко интересовался условиями вашей работы – помещением, квартирами, есть ли еще архитекторы. Он и о вас спросил. – «Вот взял под контроль», – подумал я. – Я сказала, что вы с Сабуровым работаете очень дружно и еще, что вы взаимодополняемы и взаимозаменяемы. Головко даже засмеялся. Вы с ним знакомы?

– Очень немного.

Рассказал, как я с ним познакомился, и спросил:

– А вы с ним раньше встречались?

– Да, до войны. Он работал в союзе архитекторов. Там и встречались. И в Гипрограде раза два. Он и тогда производил хорошее впечатление, поэтому я и была с ним такой храброй. Да! Он спросил – какое же я письмо имела в виду. Я сказала: «Думаю, что такое письмо может написать Сабуров». «Сабуров-то напишет, но пока не надо. Если потребуется, я его попрошу». Еще он сказал, что в Запорожье вот-вот начнет работать филиал Киевского института «Промгражданпроект», остановка за помещением. Под конец нашего разговора я спросила – как мы узнаем о судьбе правобережного варианта. Он сказал, что, если вопрос решится положительно, он официально поручит разработать и этот вариант, а если – нет, то он найдет способ уведомить меня об этом. Вот, кажется, и все. В тот же день я уехала. И знаете, когда я вернулась оттуда, – так стало грустно! Не только из-за Запорожья, а вообще. Вот – Головко. Не знаю, какой он проектировщик, но как архитектор он силен, а как человек – мягкий, доброжелательный. Я не гадалка, но долго он там не продержится. Там не такие люди нужны. Там руководству нужен человек, который будет безропотно спольнять (она так и сказала: «спольнять») любую команду и не лезть на рожон. А меня с правобережным вариантом он должен был встретить так, как вас – Матюшин. Эх, мы с вами засиделись, – сказала она Ярославскому. – Надо идти. Рада была вас повидать, хоть душу отвела. Передайте привет Григорию Георгиевичу.