Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной

Выше я сказал, что одной из отличительных черт века, типичным представителем которого был Цзы Чань, была тенденция к просвещению. Для просвещения особо значимым является разум, и поэтому время Цзы Чаня было свидетелем пробуждения рационализма. Конфуций унаследовал свойственные той эпохе взгляды и настойчиво добивался признания места разума (или знания), хотя для него разум включал в себя и истинностные суждения, и суждения вкуса, причем последние он считал более ценными. Причиной этого было свойственное ему отношение к учебе и исследованию как к живым и активным ментальным процессам, осуществляющимся человеком деятельным: так, знающий и человечный в конечном счете равно рассматриваются как люди, занятые определенной деятельностью – они живут полезнейшей творческой жизнью. По мнению Конфуция, среди его учеников наибольшей любовью к учению отличался Хуэй. О нем он говорил: «Довольствовался чашкой риса, ковшом воды, жил в бедной лачуге. Люди не вынесли бы этих страданий, а он не изменял этой радости». Даже живя в нищете, Хуэй находил независимость в своей любви к учению. Стремление к знанию и к человечности было фактически тождественно стремлению к счастливой жизни. Однако высшую радость нельзя найти ни в знании, ни в учебе: поистине счастливую жизнь можно обрести только одновременно с достижением состояния «человечности».

Рационализм Конфуция базировался на этой теории радости, и оттого в нем не было прочного основания для самостоятельности разума. Вследствие этого независимость учения от религии по необходимости оставалась неполной. Узы государственной религии пока еще не ослабли, и в русле этого компромисса Конфуций преобразовывал те религиозные церемонии, которые хотел сохранить, в ритуал, наполненный новым нравственным содержанием. На вопрос Хуэя о человечности Конфуций отвечал: «Преодоление самого себя и возвращение к ритуалу – это человечность». Таким образом, человечность состоит в преодолении своих желаний и в следовании нормам ритуала. Ритуал – нечто внешнее по отношению к человеку и поэтому может использоваться для его самоограничения, в то время как человечность – это принятие высшего закона. Приведенное высказывание взято в одной из глав «Поздних изречений», и вполне возможно, что сказанное в ней не отражает подлинных идей Конфуция. Но он, во всяком случае, думал, что человек, осознавший свое существование в социальной среде и свой долг, имел все шансы на создание наиболее счастливого образа жизни. И именно упорядочение такого образа жизни он называл «ритуалом».

Рационализм Конфуция уделял должное внимание ритуалу; и в его учении постепенно возникла склонность (это особенно касается времени жизни его учеников) к компромиссу и приспособлению к традиционному мировоззрению, которая позже привела конфуцианство к объединению с традицией. В этом отношении будет справедливым сделать следующий вывод: Конфуций унаследовал просветительские тенденции времен Цзы Чаня, но не смог прийти к радикальному всеобъемлющему рационализму.

Глава 3

Критика традиции

Хотя Конфуций преуспел и не во всем, он, по крайней мере, обосновал права разума, освободив образование от религиозного мистицизма. Обратимся снова к его высказываниям об учении, чтобы определить место традиции в его теории познания. На ум сразу приходят слова «Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю ее», а также «Я не из обладающих врожденным знанием. Я просто люблю древность и искренне стремлюсь к ней». Мы видим, что Конфуций не считал себя оригинальным мыслителем; он полагал, что лишь передает и истолковывает доктрины своих предшественников. Таким образом, на первый взгляд кажется, будто учение было для него слепым безоглядным следованием авторитету традиции; можно решить, что в этих словах отразилось неумение освободиться от пут традиции. Но ведь это слова самого Конфуция, человека, который всегда был крайне скромен, говоря о своих делах и возможностях, и нам следует остерегаться принимать их за чистую монету. Продолжение первой из приведенных цитат таково: «Молча познавать, без пресыщения учиться, неустанно наставлять других – разве это трудно мне?» Здесь Конфуций с твердой уверенностью говорит о том, что он легко может справиться с задачей изучения и запоминания наизусть «Стихов», «Писаний» и ритуала, ему нетрудно неустанно учиться у наставника и обучать других.

Говоря о «любви и стремлении к древности», Конфуций подразумевал чтение старых книг («Стихов» и «Писаний») и их изучение у наставников. Такие задачи были нетрудны для него. Слово «учение» во времена Конфуция означало именно такое чтение и запоминание наизусть классических текстов. Но Конфуциево понимание учения не ограничивается этим; он хотел сказать, что, если бы в этом и состояло все учение, оно было бы совсем не трудным. Перечисленные выше задачи он рассматривает как начальную точку обучения.

Что касается истинного значения этого слова в его понимании, следует обратить внимание на следующее высказывание Конфуция: «Учиться и не думать бесполезно, думать и не учиться – ведет к сомнениям». Это значит, что, если человек учится, слушая наставника и читая книги, но не думает о смысле того, что он узнает, он не вносит ясности в свое знание; с другой стороны, если человек только размышляет и не учится, это не избавляет его от сомнений. Следует не только учиться у других, но и уяснять смысл полученной информации. Истинное учение возможно лишь при сочетании обучения и мышления.

Кроме того, Конфуций говорил, что следует «слушать много и отбрасывать сомнительное… много наблюдать и отбрасывать приводящее в смущение». Рамки наблюдения и опыта должны быть максимально широки, хотя жизненно важным остается отказ от всего сомнительного в опыте. Скрытый смысл этой фразы близок тому, что выражено в процитированных выше словах о процессе, родственном чистому знанию, но все же стоящем ниже его: «Много слушая, выбирать из этого лучшее и следовать этому, много наблюдая, постигать – второстепенное знание». Термин «опыт», покрывающий визуальный и акустический опыт, включает изучение книг, например «Стихов» и «Писаний», в которых подробно описана цивилизация Китая древних времен, а также обучение у старших – у наставника или у деревенского старейшины. И то и другое несло большую нагрузку традиции, передававшейся с давних пор.

Тем не менее, учение не состоит в простом запоминании всех древних традиций без разбора. Учение или познание – это устранение из древних традиций всех неоднозначных и дурных элементов и отбор правильного и нравственного. Этими словами Конфуций ясно показывает, что он не принимает безусловно и безоговорочно всю традицию древности – ее он также оценивает критически. Теперь следует рассмотреть те принципы, на которых он основывался при своем отборе лучшего из древней традиции.