Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

Поднимать боевой дух Западного фронта прибыл Главковерх, однако даже некогда популярный генерал Брусилов для разложенного воинства был уже не указ. Жесткие увещевания самого Деникина вообще прошли мимо ушей. Солдатский митинг постановил, что внемлет лишь личному приказу Керенского. Пришлось военному министру самому трястись на авто на позиции и заламывать руки с призывами к «товарищам солдатам» проявить «революционную сознательность».

После объезда подразделений сам Керенский заявил Главковерху Брусилову: «Ни в какой успех наступления не верю».

Интересно, что в своих воспоминаниях Деникин пишет, что был шокирован некоторыми выражениями и «истерикой» Керенского, а военный министр признается, что был «обеспокоен резким тоном Деникина в обращении с членами различных комитетов.»

Все надежды июньского наступления связывались с наименее разложившимся Юго-Западным фронтом (главком генерал-лейтенант Алексей Гутор) и конкретно с 8-й армией Корнилова, в составе которой появился первый ударный добровольческий отряд (3 тысячи штыков) Генерального штаба капитана Митрофана Неженцева.

Несколько раз переносились сроки наступления, которое, как обычно, не было согласовано с другими командующими фронтами. Намеченное на май, в итоге оно были утверждено на 16 июня на Юго-Западном фронте, 7 июля — на Западном, 8 июля — на Северном и 9 июля — на Румынском. Удар врастопырку — это уже отнюдь не прежний «брусиловский опыт» образца лета 1916 года, а авантюра эпохи агонии великой армии.

Два дня тяжелая артиллерия русских молотила по позициям австрийцев между Бржезанами и Злочовым, 18-го войска пошли в атаку. Тройной удар 8-й армии Лавра Корнилова на Галич, 7-й генерала Владимира Селивачева на Бржезаны и 11-й генерал-лейтенанта Ивана Эрдели (потомок венгерских дворян, однокашник Деникина по Академии) привели к прорыву фронта и углублению в оборону противника на 60 верст. За два дня боев русские войска взяли в плен 300 офицеров, 18 тысяч солдат, 29 орудий, отбросив врага за реку Малая Стрыпа. Первый ударный отряд капитана Неженцева (в составе 12-го корпуса генерал-лейтенанта Владимира Черемисова) под деревней Ямшицы опрокинул войска 26-го армейского корпуса (в составе 3-й австрийской армии генерал-полковника Карла фон Кирхбаха) и занял долину Бистрицы. В течение двух дней под ударами Корнилова корпус развил наступление на фронте в 50 км взяв поочередно Галич и Калуш, а также 30 тысяч пленных.

Счастливый Керенский телеграфировал в столицу: «Сегодня великое торжество революции. 18 июня русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции и любовь к свободе и родине… Русские воины утверждают новую, основанную на чувстве гражданского долга дисциплину… Сегодняшний день положил предел злостным клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах».

В Петрограде тут же начались верноподданнические марши к Мариинскому дворцу под лозунгами «Доверие Временному правительству», «Война до победы!».

Западный фронт Деникина лишь готовился перейти в наступление, как все окопы уже были завалены германскими прокламациями: «Русские солдаты! Ваш главнокомандующий Западным фронтом снова призывает вас к сражениям. Мы знаем об его приказе, знаем также о той лживой вести, будто наши позиции к юго-востоку от Львова прорваны. Не верьте этому. На самом деле тысячи русских трупов лежат перед нашими окопами… Наступление никогда не приблизит мир… Если же вы все-таки последуете зову ваших начальников, подкупленных Англией, то тогда мы будем до тех пор продолжать борьбу, пока вы не будете лежать в земле».

Поняв, что никакой тайны для врага будущее наступление уже не представляет, Деникин пошел на экстраординарный шаг — поместил приказ о нем в газетах с целью хотя бы напугать немцев, заставив их сохранить перед линией фронта как можно больше своих частей, не допустив их переброски к Корнилову.

«Не знаю, — признавался Деникин, — поняли ли всю внутреннюю драму русской армии те, кто читал этот приказ, опубликованный в газетах в полное нарушение элементарных условий скрытности операции. Вся стратегия перевернулась вверх дном. Русский главнокомандующий, бессильный двинуть свои войска в наступление и тем облегчить положение соседнего фронта, хотел хотя бы ценой обнаружения своих намерений удержать против себя немецкие дивизии, снимаемые с его фронта и отправляемые против Юго-Западного и против союзников».

Приезжавшие накануне наступления комиссары Временного правительства вручили командиру 201-го Потийского пехотного полка полковнику Роману Дубинину красное знамя. Все чин по чину, коленопреклоненно, целуя кумач, возопя «умрем за Родину!». В первый же день наступления лишь одна штурмовая рота полка бросилась в атаку, лихо взяла два ряда окопов, переколов защитников, и уже вовсю поливала огнем третью. Однако остальные роты даже не думали идти вперед, бросили пулеметы и пошли «умирать за Родину» на 10 верст в тыл.

175-я пехотная дивизия генерал-майора Владимира Смирнова стремительным ударом овладела немецкими укреплениями под Крево, дошла до Попелевичского леса и заняла деревню Томасовка. Впереди была третья немецкая оборонительная линия. Как сообщалось в боевом донесении, «тщетно офицеры, следовавшие впереди, пытались поднять людей. Тогда 15 офицеров с небольшой кучкой солдат двинулись одни вперед. Судьба их неизвестна — они не вернулись. Мир праху храбрых!».

1-й Сибирский корпус генерал-лейтенанта Евгения Искрицкого (очередной однокашник Деникина) занял Новоспасский лес (в 10 верстах от Сморгони) и прорвался до третьей немецкой линии окопов. Причем, в авангарде шли женщины — ударницы «батальона смерти» Марии Бочкаревой, жутко боявшиеся своего командира (ходили слухи, что новгородская крестьянка «бьет морды, как заправский вахмистр старого режима»). Увидев такой порыв, за ними увязались 75 офицеров и 300 солдат во главе с командиром 525-го пехотного Кюрюк-Даринского полка подполковником Александром Ивановым. Летевшая в атаку разнополая масса устрашала, и немцы решили не доводить до рукопашной с прекрасным полом — просто расстреляли атакующих из минометов. Несчастные женщины, которым понятие «рассыпной строй» так никто и не успел объяснить, чисто по-женски в ужасе сбивались в кучу и становились отличными мишенями.

Потери «батальона смерти» составили 30 убитых и 70 раненых. Сама комбат была награждена Георгиевским крестом и представлена к чину подпоручика.

Генерал Людендорф писал: «Из всех атак, направленных против прежнего Восточного фронта (Эйхгорна), атаки д июля, южнее Сморгони, у Крево были особенно жестоки… Положение в течение нескольких дней представлялось очень тяжелым, пока наши резервы и артиллерийский огонь не восстановили фронта. Русские оставили наши траншеи. Это не были уже русские прежних дней».