Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая
«Диктатор Божией милостию» — это явно ноу-хау владыки, такого в мировой истории еще не было.
Деникин говорил жене: «..Душа моя скорбит. Вокруг идет борьба. Странные люди — борются за власть! За власть, которая тяжелым, мучительным ярмом легла на мою голову, приковала как раба к тачке с непосильной кладью… Тяжко. Жду, когда все устроится на местах, чтобы сделать то, о чем говорил тебе…»
Генерал Сидорин повсюду вещал о «предательстве Дона», хотя о каком предательстве могла идти речь, если Деникин при желании мог «предать» его полугодом раньше и повести Добрармию не на Дон, а сразу в Крым. Его казаки, вытесненные с Дона, не желали воевать. Основной боеспособной силой были добровольцы, их и надо было эвакуировать в первую очередь. Для будущих сражений. Увы, за счет брошенных казаков. Генерал Улагай утверждал, что с ним и Шкуро на Туапсе ушли до 40 тысяч кубанцев и до 20 тысяч донцов генерала Старикова.
Генерала Романовского пришлось отправить в отставку ради его же благополучия — угрозы о покушениях на начальника штаба поступали ежедневно.
Деникин остался ОДИН, кроме семьи рядом не было никого.
Сменивший Романовского Генерального штаба генерал-лейтенант Петр Махров вспоминал: «Вид (у Деникина) был измученный, усталый. Он вручил мне для рассылки приказ о выборе нового Главнокомандующего и нашу короткую беседу закончил словами: «Мое решение бесповоротно. Я все взвесил и обдумал. Я болен физически и разбит морально; армия потерйла веру в вождя, я — в армию».
Военный совет был назначен на 21 марта в Севастополе под председательством старшего по чину генерала от кавалерии Абрама Драгомирова. Ему Деникин написал лично:
«Многоуважаемый Абрам Михайлович!
Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбою.
Бог не благословил успехом войск, мною предводимых.
И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее.
Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование.
Уважающий Вас А. Деникин».Подавляющее большинство военачальников оставалось на его стороне, на предварительном совещании у начальника Дроздовской дивизии генерала Витковского было единодушно решено «просить генерала Деникина остаться у власти, так как все мы не могли мыслить об ином главнокомандующем».
На совете добровольцы и что самое удивительное — кубанцы категорически высказались за то, чтобы главком остался на своем посту. Донцы и Слащев под различными предлогами увильнули от своего видения преемника. Только флотские однозначно высказались за Врангеля. Дабы пресечь всякие споры, главком ответил телеграммой: «Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти».
Таким образом имя преемника было озвучено, примчавшийся из Константинополя барон мог торжествовать.
«1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается главнокомандующим Вооруженными силами Юга России.
2. Всем, шедшим честно со мною в тяжкой борьбе, — низкий поклон.
Господи, дай победу армии и спаси Россию.
Генерал Деникин».22 марта Деникин с Романовским коротко попрощались с конвоем и отбыли на английском миноносце «Emperor of India» в Константинополь, том самом, который привез в Крым Врангеля. Спросили, почему он не попрощался с войсками. Деникин устало махнул рукой: «Какое же тогда могло быть прощание? Человеку с истерзанной душой в такие тяжкие дни его жизни посильна ли была пытка объездов, смотров, речей… Я пережил одно прощание — с охранной офицерской ротой из старых добровольцев… И это было безмерно мучительно…»
Слащев писал: «Деникина я так и не видел, и это, пожалуй, к лучшему: я его помню заблуждающимся, но честным и энергичным человеком; видеть же нравственно павшего человека, не способного признать своих ошибок и предавшего в своем бегстве доверившихся ему людей, не стоило. Так гибла вера и в правильность идеи, за которую боролись, а в данном случае и в руководителя движения, в его честность и энергию».
В Константинополе судьбе было угодно преподнести Деникину еще одну трагедию. Когда они с Романовским поехали в российское посольство, где уже две недели жила Ася Чиж с дочерью Мариной, на бывшего начальника штаба было совершено давно обещанное покушение. Вот как это описывает русский представитель в Константинополе генерал Агапеев: «Около 5 часов дня 23 марта, через несколько минут после своего приезда в посольство, генерал Романовский вышел во двор перед зданием посольства, желая, по-видимому, отдать распоряжение по поводу оставленной им на катере папки с важными бумагами и имея в виду сделать это через шофера. В тот момент, когда генерал Романовский, возвращаясь в квартиру посла, вышел из вестибюля в бильярдную комнату, неизвестный, одетый в офицерское пальто образца мирного времени, с золотыми погонами, быстро подошел сзади к генералу Романовскому, повернувшемуся к убийце, по-видимому, на звук шагов последнего, и произвел из револьвера системы «кольт» три выстрела почти в упор. Генерал Романовский упал и через две минуты, не приходя в сознание, скончался».
Когда бледный полковник Борис Энгельгардт сообщил Деникину об убийстве, тот едва не лишился чувств. «Этот удар доконал меня. Сознание помутнело, и силы оставили меня — первый раз в жизни… меня ничто уже не могло волновать. Душа омертвела».
Убийцей был поручик Мстислав Харузин, служивший одно время в информационном отделении отдела пропаганды при русском посольстве в Константинополе. Его судьба тоже сложилась трагически. По одним данным, его утопили в Босфоре, чтобы скрыть следы преступления, по другим, он был убит с целью ограбления во время поездки в Анкару.
Оставаться в Турции было не просто опасно, но еще и непереносимо тяжко.
На следующее утро после похорон семья Деникиных погрузилась на дредноут «Marlborough» и отбыла в Англию. Бывший главнокомандующий своей «единой и неделимой», которая на всю оставшуюся жизнь оставалась теперь у него далеко за бортом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
