Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Апрель 1917 года

В ближайшие дни наш полк должен сменить финляндцев, и штаб из Олеюва перейдет в Лапушаны.

Из Тарнополя идут слухи, что там в первые дни революции убит начальник гарнизона, растерзано несколько комендантских адъютантов. Сильно досталось некоторым командирам специальных частей за их жестокое обращение с солдатами.

Начальник Финляндской дивизии, генерал Сельвачев, подобно нашему Протазанову, обхаживает полки, выступает с речами на тему о революции. И здоровается с солдатами за руку.

Такое поведение генерала вызывает у солдат восторженное отношение к командиру, и финляндцы при встрече с нашими особенно подчеркивают положительные качества своего начальника дивизии. Наши солдаты в свою очередь наматывают себе на ус и еще энергичнее начинают требовать замены начальника дивизии генерала Шольпа - Музеусом.

Смена высшего и старшего состава идет по всему фронту. В 14-й дивизии сняты несколько командиров полков по требованию солдат. В эту дивизию на должность командира полка выдвинут Савицкий, который в связи с этим ходит фертом. Быть командиром полка - мечта всей жизни Савицкого. Однако полковой комитет категорически воспротивился его назначению.

Бедный Савицкий!

Хохлов, командированный три недели тому назад на должность командира 16-го полка, неожиданно снова появился у нас.

Формальной причиной для отвода Хохлова было его резко отрицательное отношение к полковому комитету, а также обращение к своему денщику на "ты".

Прибыл Музеус. Еще более поседевший, сутулый, с толстой палкой-тростью. Обходя полки дивизии, в своем обращении к солдатам он называл их по-прежнему "братцы", "орлы", "псковцы". Требовал сохранения дисциплины, выполнения распоряжений, обещая со своей стороны делать все возможное, чтобы жизненные условия солдат не ухудшались.

Солдаты хорошо настроены к Музеусу и верят ему. Особенно ценят в нем, что он не принимает к слепому исполнению распоряжения высшего начальства. Музеус всегда взвешивал полученные распоряжения, анализировал их и, если сомневался в их целесообразности, вносил предложения о пересмотре или о присылке дополнительных сил, чтобы можно было наверняка провести операцию успешно.

Казалось бы, смена высшего начальства должна была отрицательно повлиять на дисциплинированность наших частей. Однако этого нет, солдаты независимо от приказов подтянулись, понимая важность происходящих событий. Больше порядка в районе расположения полка, больше чистоты в хатах, землянках, кухнях, чем до революции. Нет бывшего до того времени ворчания по адресу чечевицы. Даже кашевары подтянулись. Один из кашеваров 2-го батальона изобрел новый рецепт приготовления чечевицы. Он добавлял в котел с чечевицей шестьсот граммов очищенной соды - получалась великолепная разваристая каша.

Протазанов на одном из общих обедов с офицерами заявил, что дня через три мы оставим Олегов и перейдем в Лапушаны. Из 13-го Финляндского полка к нему обратился прапорщик Крыленко за разрешением сделать доклад общему собранию солдат и офицеров полка по текущему моменту.

- Этот прапорщик, кажется, социал-демократ, - говорил Протазанов, - и генерал Сельвачев о нем отзывается весьма одобрительно.

На другой день, накануне Пасхи, ординарцы полка сообщили, что в шесть часов вечера роты должны прибыть к штабу на митинг. Протазанов, присутствовавший при подходе рот сам распоряжался расстановкой людей как можно скученней, чтобы оратора можно было хорошо слышать всем прибывшим на митинг.

В сопровождении прапорщика Миленина из здания штаба полка вышел подпрыгивающей походкой маленького роста, с проседью, в кожаной тужурке, с погонами прапорщика незнакомый нам человек, взял под козырек и прыжком вскочил на стол.

В глаза бросилась маленькая фигура этого человека, забрызганный грязью кожаный пиджак, грязные стоптанные сапоги и нервное подергивание рукой стека. Прежде чем начать говорить, прапорщик снял фуражку и пригладил левой рукой растрепанные на затылке волосы.

С первых же слов Крыленко приковал к себе всеобщее внимание. Он говорил о том, что мы присутствуем при событиях всемирно-исторической важности. Революция всколыхнула миллионы людей в тылу и на фронте. К революции приковано внимание всего мира. От хода этой революции зависят судьбы и жизнь многих миллионов. Мы на фронте, перед нами находится враг. Мы слышим выстрелы, несущие смерть. Это враг явный, и этому врагу мы противопоставляем наши винтовки и пушки. Это враг открытый, честный, который прямо говорит и делает то, что в его интересах. И его действиям мы противопоставляем свои действия. Но у революции не один только этот враг. Есть другой - не окопавшийся в глубоких окопах, не защитивший себя проволочными заграждениями, более опасный по причине своей скрытости. Этот второй враг - сторонник монархии, сторонник реставрации старого режима. Он всюду. Он сейчас не выступает открыто, он придавлен грандиозностью совершившейся революции, он потихоньку собирает силы, скрытно мобилизует своих приверженцев, чтобы всадить нож в спину революции, как только представится случай.

Как распознать этого второго врага? Если первому врагу мы открыто противопоставляем свое вооружение, технику, силу свою, энергию, храбрость, мужество, то второму врагу нам нужно противопоставить прежде всего нашу стойкость, выдержку, монолитность, стремление до конца защищать завоевания революции. В стане этого второго врага бывшие полицейские, помещики, дворяне, чиновники, попы, капиталисты и другие элементы, которые сейчас прикидываются кроткими овцами, надевают на грудь красные банты и произносят почти революционные речи. Этот второй враг не только в тылу, но и на фронте. Он среди офицеров-аристократов, среди генералов, которых теперь, хотя и чистят, еще далеко не очистили.

Надежды контрреволюции перенесены в данный момент на армию, забитую, униженную палочной дисциплиной. Враги ищут послушных старому режиму, которые могли бы слепо пойти на выполнение их дьявольских планов. Но мы должны быть одинаково стойкими в отношении обоих врагов, и против тех жест в сторону фронта, - которые открыто стреляют в нас, и против тех, которые шпионят, разлагают, провоцируют, рисуют в самых отрицательных чертах революционные события.

Речь Крыленко продолжалась два часа.

Он закончил возгласом:

- Да здравствует русская революция! Да здравствует восьмичасовой рабочий день! Да здравствует грядущая мировая революция!

Крыленко спрыгнул со стола и вытер грязным платком вспотевший лоб. К нему подошел Протазанов. Крепко пожал руку, притянул к себе и расцеловал.

* * *

Вечером в мою хату зашли два члена полкового комитета, Васильев и Анисимов.