Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
На следующий день он явился в министерство за ответом, но генерала на месте не оказалось. Зато его помощник сообщил, что шеф в полном восторге, так что за деньгами дело не станет. На замечание Альфреда, что он торопится с отъездом в Швецию, чтобы выполнить заказ, помощник пообещал, что в случае задержки с денежным переводом он немедленно известит Альфреда телеграммой по одному из оставленных им шведских адресов.
После пересечения границы Альфред сначала отправился в Упсалу, где встретился с младшим братом. Ему, в отличие от Роберта и Людвига, Эмиль понравился – он оказался очень неглуп. К тому же, что немаловажно, коммуникабелен – умел нравиться людям и завязывать связи, а это для бизнесмена очень важное качество. «Ему не хватает только бороды», – с юмором писал он братьям, поскольку все остальные Нобели к тому времени уже отрастили указанный атрибут мужского достоинства.
Уже из Упсалы он поехал в Стокгольм, к родителям, но радостная в первые часы встреча с отцом в Хеленеборге очень скоро обернулась разочарованием. Все оказалось даже хуже, чем он думал: утверждения отца о новом порохе основывались лишь на нескольких домашних опытах в свинцовой колбе с очень низкой воспроизводимостью экспериментов. Выяснилось, что уже через пару часов взрывная сила пороха пропадала, так как он впитывал в себя нитроглицерин. Впоследствии он поймет, что идея отца в целом была очень перспективной, но тогда, в 1863 году, Альфред понял, что демонстрировать отцовский порох нельзя, и решил задержаться в Стокгольме на несколько недель, чтобы спешно создать новый альтернативный порох на основе перхлората калия, в сущности, являющегося основой любого пороха. Говоря проще, вместо несуществующего изобретения Альфред Нобель решил представить Тотлебену дишь рационализаторское предложение, но это было хоть что-то.
Правда, встреча с генералом так и не состоялась: после того, как Швеция приняла на своей территории философа и революционера Михаила Бакунина, а шведский король не стал скрывать своих симпатий к польским националистам, российско-шведские отношения заметно испортились, а вместе с ними не в лучшую сторону изменилось и отношение к проживающим на территории России шведам. Впрочем, прямого отказа в аудиенции все же не было – Альфреду просто велели ждать.
Но понятно, что сидеть без дела и коротать дни в ожидании такой человек, как он, просто не мог. Да, он не очень верил в перспективность отцовского пороха, но зато был убежден в перспективности нитроглицерина. Но с последним было две основные проблемы: с одной стороны, он мог сдетонировать при любом сотрясении и нагревании, а с другой – как раз крайне низкая степень детонации: взрывается лишь та часть тринитроглицерина, которая подверглась температурной обработке, в то время как остальная его масса просто разлетается в стороны.
У Альфреда появилась идея поместить нитроглицерин в закупоренную стеклянную бутылку и посмотреть, как он сдетонирует вместе с порохом. В июне 1863 года он уговорил Людвига провести такой эксперимент на его заводском участке – на берегу Большой Невки, напротив их бывшего дома. Роберт, недавно отпраздновавший рождение первенца, тоже приехал по делам в Петербург и, узнав об эксперименте, немедленно пожелал к нему присоединиться. На глазах у братьев Альфред осторожно заполнил стеклянную трубку нитроглицерином, плотно закрыл ее пробкой, а затем так же осторожно положил трубку в оловянный сосуд, заполненный порохом, заложив в него, перед тем как запечатать, бикфордовый шнур. Затем он поджег запал, опустил получившуюся бомбу в канаву и…
Грянул мощный взрыв – земля вокруг канавы затряслась, и из нее поднялся столб воды. Это означало, что Альфред нашел способ детонации трудноуправляемого глицерина с помощью пороха. Теперь у него точно было, с чем идти к Тотлебену!
Увы, идти в итоге никуда не пришлось. В конце июня Альфред Нобель получил известие, что русское правительство не нуждается в помощи его семьи, так как у них уже есть мощный порох для подводных мин… на основе нитроглицерина. При этом в письме не было ни слова о тех 1000 рублях, которые ему были обещаны за выполненный заказ. Это была откровенная пощечина, после которой в России, как посчитал тогда Альфред Нобель, ему делать было нечего.
А спустя несколько дней пришло письмо от отца, который спешно вызывал его в Стокгольм, обещая новую сенсацию: ему с Эмилем удалось получить в Хеленеборге новый «стрелковый порох» для пушек и ружей, который вдвое мощнее того, что используется. Осталось только довести его до ума, и тогда российское правительство точно станет главным покупателем этого пороха.
В то же время его старый знакомый Антон Людвиг Файнельм – тот самый, что много лет назад купил у него фабрику резиновых изделий, – стал членом экспертной комиссии по подводным минам, и Эммануил надеялся на то, что он поможет получить ему контракт на производство мин для шведской армии. Более того, его уже, дескать, известили очень влиятельные люди, что король вскоре наградит его 6000 риксдалерами за его изобретения. Словом, сын ему срочно нужен, чтобы «помочь вести дела здесь и за рубежом», а в Россию он пока отправляет Роберта.
Альфред уже хорошо знал цену этим отцовским «сенсациям». Но ехать было надо, и 13 июля 1863 года он снова сошел на шведскую землю, зарегистрировавшись на таможне, как «путешественник из Санкт-Петербурга, прибывший на время». Но на самом деле вернуться в Россию ему было уже не суждено – прежде всего потому, что он сам этого не хотел.
* * *
Поселившись поначалу в доме родителей в Хеленеборге, Альфред тут же окунулся в работу над новым порохом. Нитроглицерина требовалось все больше и больше, и для расширения производства, а также для проведения испытаний Эммануил арендовал у Бюрместера еще несколько сараев и небольшой домик. Он снова заверил арендодателя, что производство безопасно, и никак не изменил страховой полис арендуемой им собственности на случай пожара. Производство нитроглицерина стоило гроши: сырьем для него были отходы стеариновой фабрики, покупавшиеся за бесценок, да и азотная и серная кислота для осуществления реакции Собреро были тоже дешевы. С учетом цен на порох при такой дешевизне производства его продажа теоретически и в самом деле сулила фантастические барыши.
Продолжая быть фанатиком идеи смешения обычного пороха с нитроглицерином, Нобель-старший вместе с Эмилем и Альфредом ставил один эксперимент за другим, не обращая внимания на неудачи.
Неудачей закончилось и испытание подводной мины Нобеля перед экспертной комиссией правительства во главе с двумя министрами – военным и морским. Мина взорвалась слишком слабо, причинив экспериментальному судну лишь незначительный ущерб. Присутствовавшие при этом репортеры были крайне разочарованы, и по репутации Эммануила Нобеля был нанесен болезненный удар.
Альфред все лето 1863 года пребывал в раздражении, считая идею отца тупиковой, но какое-то
