Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Прожив полгода в просторном доме, который был ему явно не по карману даже с учетом помощи сыновей, Нобель-старший снимает за весьма умеренную плату двухэтажный дом в некогда дачном поселке, а теперь стремительно развивающемся пригороде Стокгольма Хеленеборге. Но самое главное – к дому прилегают большой участок земли, тянущийся до самого берега моря, и несколько хозяйственных пристроек – идеальное место для создания лаборатории для производства нитроглицерина, изготовления взрывчатых смесей и их испытания. Правда, хозяин дома Вильхельм Бюрместер выразил озабоченность тем, что такие опыты могут быть опасны и, возможно, следует на всякий случай приобрести дополнительную страховку, которую, конечно же, должен оплатить господин Нобель. Однако Эммануил сумел убедить хозяина, что его опыты «не связаны ни с малейшей опасностью ни для кого вокруг», а построенный им высокий забор, отделяющий территорию лаборатории от других жилых домов, вообще дает стопроцентную гарантию безопасности, так что никакой страховки не нужно.
Летом 1862 года Эммануил Нобель в присутствии шести тысяч зрителей провел испытание новой модели своей мины. В конце концов экспериментальный корабль напоролся на мину и взорвался под аплодисменты зрителей. Об удачном эксперименте написали газеты, и он сильно поднял реноме Нобеля как инженера и должен был помочь в привлечении к нему внимания правительства.
Теперь для увеличения мощи своей мины Эммануил решил сделать то, на что раньше никто не решался, – смешать нитроглицерин с порохом. Первые эксперименты оказались удачными – мощность взрывов новой смеси оказалась больше, чем у пороха и глицерина по отдельности, но при этом такой эффект получался не всегда, не говоря уже о том, чтобы взять контроль над нитроглицерином. Нобель-старший делится своими планами и открытиями с сыновьями, и те вроде бы загораются. Мощные мины будут нужны всем – и России, и Швеции, и Германии, и Соединенным Штатам, где как раз идет гражданская война. Если они смогут взрывать только что появившиеся броненосцы, звезда семьи Нобель может взойти с новой силой!
Роберт и Альфред начинают подумывать о поездке вместе с отцом в США, но для этого требуются деньги, много денег. И еще неизвестно, насколько эта поездка окажется удачной. Следовательно, остаются Швеция и Россия – что, впрочем, не исключает Англии, Франции и Германии. Как верно замечает Ингрид Карлберг, вопросом о том, насколько этично предлагать одновременно свои военные изобретения сразу нескольким и вдобавок враждующим между собой странами, Нобели в те дни явно не заморачивались – им важно было вернуть свое финансовое благополучие, и моральная сторона дела их совершенно не волновала. В конце концов, они были «людьми без родины», и даже родная Швеция за столько лет на чужбине перестала быть для них такой уж родной.
С этой точки зрения семья Нобелей представляла собой только-только нарождающуюся породу промышленников и бизнесменов, которая окончательно проявится лишь в ХХ, а то и в ХХI веке, – людей, рассматривающих весь мир как поле приложения своих сил и талантов и чувствующих себя как дома в любой точке планеты, обустраивая ее под себя, а не подстраиваясь под нее.
Между тем, именно в эти годы Швеция переживала ту самую промышленную революцию, которая в итоге и сделала ее одной из самых развитых стран мира. Сеть железных дорог стала стремительно покрывать всю страну, связывая между собой поставщиков и производителей, что приводило к столь же стремительному развитию всех видов промышленности, включая горнодобывающую. Новый король Карл XV бредил идеей Великой Скандинавии, которая включала бы в себя Швецию, Данию и Норвегию, и одновременно приветствовал все новые веяния. За отменой сословного неравенства последовало принятие закона о свободе торговли и предпринимательства, и от всего этого у народа буквально кружилась голова. Шведской армии нужны были новые бомбы и мины, а шведской горнодобывающей промышленности – новая, куда более мощная и одновременно более безопасная взрывчатка, чтобы взрывать рудные породы. Так что Эммануил Нобель справедливо полагал, что его изобретения могут пригодиться и там, и там.
Однако на тот момент его финансовые дела оставляли желать много лучшего. Денег на реализацию задуманных проектов практически не было. К тому же на шее Эммануила и Андриетты Нобель висел младший сын Эмиль – 18-летний шалопай, любящий сомнительные развлечения вроде посещения местных проституток и игорных домов, и то и дело влезающий в долги. Правда, он за очень короткое время подготовился и блестяще сдал вступительные экзамены в университет в Упсале, но ведь за университет тоже надо было платить! Словом, скептически-презрительное отношение трех старших братьев к младшему вполне можно было понять. Они не видели в нем будущей опоры родителей, а их судьба тревожила их в первую очередь.
Накануне 1863 года перед Нобелями забрезжила новая надежда. Эммануила пригласили выступить с докладом о подводных минах перед членами общества «Друзья военного искусства» – закрытого клуба, который фактически определял будущее шведской армии. Эммануил готовился к этому докладу несколько месяцев вместе с Робертом. Сам доклад состоялся 27 февраля 1863 года в присутствии ста человек, среди которых были министры и кронпринц Оскар.
Эммануил Нобель начал с рассказа о том, каких успехов он добился при создании мин в России и как именно они предотвратили прорыв англичан к Санкт-Петербургу, а затем перешел на те новшества, которые он произвел в конструкции мин после возвращения в Швецию. Наконец, он сообщил о создании им «нового пороха», заверив присутствующих, что он будет весьма эффективен и против броненосцев. Затем Нобель произвел «небольшой опыт», смешав на глазах у присутствующих немного пороха с нитроглицерином и взорвав с помощью этой смеси массивную доску.
Успех доклада был впечатляющим. Пресса писала, что после этого эксперимента морской министр решил сделать ставку в береговой обороне на мины Нобеля. После этого Эммануил стал ждать дотаций, но прошел март, наступил апрель, а денег все не было. Тогда он написал находившемуся в Санкт-Петербурге Альфреду, чтобы тот попробовал связаться с главой инженерного департамента Военного министерства России генералом Тотлебеном и рассказал бы ему о «новом порохе». При этом он утверждал, что новый порох в двадцать раз мощнее обычного, и эта фраза вызвала у Альфреда сомнения – он слишком хорошо знал привычку отца к преувеличениям, за которые в прошлом уже не раз приходилось отдуваться им всем. Поэтому при встрече с Тотлебеном он запросил за изготовление четырех мин с новым порохом 1000 рублей, но при
