Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

На другой день, когда мы были в походе, наш проводник, по собственному почину излагал суть моих бесед жителям деревень, через которые пролегал наш путь. Один вождь, сопровождавший меня на протяжении мили или двух по пути к Мукате, шепнул мне: «Поговори с Мукате, чтобы он прекратил свои набеги».

Конечно, не в наших силах что-то сделать, мы можем только заронить в сердца протест против этой отвратительной системы, а время заставит его созреть. Основной их аргумент: «Что бы мы делали без арабских тканей?» Мой ответ: «Делайте то, что делали до прихода сюда арабов». При теперешних темпах уничтожения населения вся страна скоро станет пустыней.

В прошлом году здесь произошло землетрясение, это было или в конце года, или в начале нынешнего (кратер островного вулкана на озере Гранд-Комор примерно в это время дымился в течение трех месяцев); все дома сотрясались, но никаких других явлений не наблюдалось. Горячих источников здесь не знают.

17 сентября. Пошли от Мукате на юг и достигли приблизительно середины небольшого озера Памаломбе. Вблизи обычной переправы у Мукате не было людей с лодками, и он послал гонца проследить, чтобы нам как следует помогли. Старейшины манганджа признались нам, что у них было землетрясение; все другие, у кого мы спрашивали об этом, отрицали этот факт, но почему – не могу себе представить. Старики рассказали, что было два толчка: первый перед заходом солнца, а второй ночью; все сотрясалось, толчки сопровождались шумом, куры кудахтали. На озере ничего не было заметно. По их словам, предание о том, что уровень воды в озере был когда-то выше, отсутствует. По преданию, их племя пришло сюда с запада или с запада-северо-запада, из земли марави. Предки научили их плести сети и убивать рыбу. Не осталось никаких следов обучения их другими, более развитыми племенами, нет ни скульптур, ни наскальных надписей; не слыхали они также до нашего прихода о книгах. Предки никогда не говорили им, что после смерти они отправятся к Богу, но слыхали, как об умершем говорили «Бог взял».

18 сентября. Погрузили всю партию на восемь каноэ и направились по озеру на север, к месту впадения в него протока, ведущего в озеро Ньяса. Это место называется Масангано («встречи»), и переход к нему занял два часа. Группа рыболовов, увидев нас, бежала, хотя мы и кричали, что наша партия – путешественники (олендо).

Люди Мукате покинули нас здесь, и я пошел в деревню убежавших рыболовов в сопровождении только одного человека. Мы возбудили у них такие сильные подозрения, что они ничего не хотели делать для нас. Вождь деревни (Пима), по их словам, отсутствовал. Они не могли отвести нам хижину и хотели, чтобы мы продолжали свой путь до деревни вождя Мпонды. Мы сами поставили шалаш. На другой день мы долго уговаривали жителей дать нам проводника, но никто не соглашался идти с нами.

Из деревни Пима открывается хороший вид на Памаломбе и горную цепь на западном его краю, на горы, охватывающие южную часть озера Ньяса (часть этих гор населена людьми Мукате), на низменную область к югу от этих гор, за которой находится озеро Ширва и горы Шикала и Зомба. Жители говорят, что бегемоты часто переходят из озера Ширва в озеро Ньяса. Озеро Памаломбе богато растительностью: гигантский тростник, ряска и обилие разных водорослей на дне. Одно прозрачное растение, покрытое слизью, прибивает в больших количествах к берегу. Рыба отлично жиреет на этой растительности. Ем много рыбы, называемой кадиакола; она очень мясиста.

Вероятно, все племена, обитающие по берегам озер Танганьика и Ньяса и рек Шире и Замбези, одного происхождения, так как языки их разнятся очень мало.

19 сентября. Утром, пройдя одну милю, увидели группу в триста – четыреста человек, добывавших соль на пропитанной ею равнине. Они выщелачивают почву и кипятят полученный раствор, профильтрованный через пучок травы, затыкающий отверстие в дне горшка. Воду выпаривают всю, пока не останется твердая соль. По этой равнине мы шли, пока не достигли большой деревни вождя Мпонды. Рядом протекает речка. Равнина вблизи деревни очень плодородна, на ней растет много больших деревьев. Крупный рогатый скот у Мпонды похож на откормленный мадагаскарский. Горб у скота на вид должен весить фунтов сто. Туловище такое огромное, что ноги, как отметили мои люди, кажутся совсем маленькими. Мпонда разговаривает очень громко и самодовольно, но чрезвычайно интересуется всем европейским. Говорит, что хотел бы отправиться со мной: «Мне все равно, хоть бы и десять лет не возвращаться». Говорю ему, что он может умереть в дороге. «Умереть можно и здесь, как и там, но зато увижу все удивительное, что есть в вашей стране». Мпонда знает меня, ибо, когда мы были тут в прошлый раз, он приходил инкогнито к нашей лодке поглядеть на нас.

Застали здесь партию арабов-работорговцев и пошли поглядеть на рабов. Увидев это, Мпонда обеспокоился, как бы мы не вздумали в его деревне применить силу для их освобождения, но я сказал ему, что мы идем только поглядеть. В загоне из стеблей дурры (Hocus sorghum) находилось восемьдесят пять рабов. Большинство из них – мальчики восьми – десяти лет, но были и взрослые мужчины и женщины. Почти у всех на шее ярмо. Несколько человек из молодых были привязаны ремнями за шею. На кострах в нескольких горшках варились дурра и бобы. За нами шла толпа, ожидавшая скандала, но я уселся и задал несколько вопросов относительно предстоящей дороги.

Партия работорговцев состояла из пяти или шести арабов-полукровок с побережья; по их словам, они из Занзибара. Толпа так шумела, что мы с трудом слышали друг друга. Я спросил, будут ли они возражать, если я подойду и посмотрю на рабов вблизи. Владельцы разрешили, а потом стали жаловаться, что с учетом людских потерь на пути к берегу моря и расходов на прокорм им останется от этого путешествия очень малая прибыль. Я подозреваю, что основной доход получают те, кто отправляет рабов морем в аравийские порты, так как в Занзибаре большинство молодых рабов, каких я видел здесь, идут приблизительно по семи долларов за голову. Я сказал работорговцам, что все это дурное дело. Вечером они преподнесли мне несколько куриц.

20 сентября. Вождь так усиленно уговаривал меня остаться еще на день и полечить его больного ребенка, что я согласился. Он обещал мне много пищи и в доказательство, что это обещание не пустые слова, прислал вечером огромный горшок пива. Ребенку стало легче от лекарства, которое я дал ему вчера. Мпонда предложил нам такое количество еды, что мы не могли все взять.

Земледельцы здесь, по-видимому, не на положении рабов; все обрабатывают землю, и к этой работе тут относятся с уважением. Когда мы прибыли, вождь был на своем участке, в поле: работа в поле не считается позорной. Весьма вероятно, что большую часть полевой работы выполняют рабы, но заняты на ней все, и все гордятся своим умением. В этой области выращивают много зерна, хотя почти все население составляют вайяу или мачинга. Это вызывает удивление, поскольку до последнего времени они занимались разбоем, переходя с места на место. Манганджа разводили крупную породу горбатого скота, попавшего затем в руки вайяу. Манганджа умели доить своих коров, теперешние же владельцы никогда их не доят, и стадо растаяло; там, где в прежнее время паслись тысячи, осталось очень немного коров.