Демидовы - Николай Демидов
Шестнадцатого господин Вилкисон возил нас на яхте смотреть Сардам, одну деревню, славную великим числом строящихся кораблей и богатством жителей, на реке Саере. Там мы видели тот дом, где Петр Великий, пребывая, учился кораблестроению. В сем месте ели мы славное тутошнее кушанье, ватер соут называемое, для которого нарочно из Амстердама ездят. Возвратясь назад, ужинали у господина Вилкисона.
Между тем все время бытности нашей употребили на покупку разных нужных вещей, как-то: полотна, салфеток, скатертей, всяких индийских материй, платков, японских больших горшков, вазов разной величины и гротеских раковин [раковин для грота]… 29 сентября выехали из Амстердама в десять часов и чрез шесть часов были уже в Лейдене. Там… на другой день гуляли по городу, были также в саду славнейшего доктора Бургавена[46], и видели Arbor tulepifera или дерево, тюльпанные цветы на себе имеющее, толщиною более обхвата».
Никита Акинфиевич Демидов скончался в мае 1787 года на шестьдесят третьем году жизни. Похоронили его при усадебной церкви Святителя Петра в селе Петровском, рядом с Александрой Евтихиевной, скончавшейся девятью годами ранее. Там же была похоронена и их дочь Екатерина.
Девять отцовских заводов с приписанными к ним одиннадцатью с лишним тысячами крепостных душ унаследовал четырнадцатилетний Николай Никитич Демидов, с рождения записанный на службу[47] в лейб-гвардии Преображенский полк – Никита Акинфиевич желал, чтобы управление заводами его единственный наследник сочетал с государевой службой.
Глава VIII
Николай Никитич Демидов
Николай Никитич Демидов стал владельцем огромного состояния в весьма юном возрасте, будучи сиротой. Опекунами его и сестер по выбору Никиты Акинфиевича стали два сенатора – генерал-аншеф Николай Дмитриевич Дурново и тайный советник Александр Васильевич Храповицкий (первый, кстати, женил своего сына на подопечной Марии Никитичне Демидовой).
Юный Николай тратил деньги не считая, опекуны его в этом упрекали, да и сам он признавал такой грех. «Кто в том виноват, – писал Николаю Никитичу Дурново, имея в виду более чем восьмисоттысячные долги ветреного юноши, – что вы в один год прожили вместо положенных вам ста двадцати тысяч рублей вчетверо больше». Вдобавок к долгам на демидовских заводах накопилось свыше ста тысяч недоимок, так что отрицательное сальдо приближалось к миллиону рублей. По причине легкомыслия Николая Никитича опека не была снята по достижении им двадцатиоднолетнего возраста, а продлилась до 1797 года с привлечением в попечители[48] генерал-прокурора Сената и действительного тайного советника графа Александра Николаевича Самойлова. Совершеннолетний подопечный письменно обязывался «жить определенною мне от них [опекунов и попечителя] суммою, не делать ни малейших займов, не давать расписок, ни векселей, ни обязательств и не подписывать никаких счетов, контрактов, закладных, купчих и всякого рода крепостей без ведома и общего подписания попечителя и опекунов».
Будучи под опекой, Николай Никитич женился на баронессе Елизавете Александровне Строгановой, представительнице другого славного рода промышленников. Свадьбу сыграли в декабре 1793 года, когда невесте было семнадцать лет, а жениху – двадцать. Брак оказался не очень-то счастливым – супруги не испытывали друг к другу большого расположения, мужу не нравилось ветреное легкомыслие жены, а жена находила мужа донельзя скучным. Тем не менее Елизавета Александровна родила мужу дочь Александру и троих сыновей – Павла, Николая и Анатолия, будущего князя Сан-Донато. До взрослых лет дожили только Павел и Анатолий, Николай умер во младенчестве, а Александра – на пятом году жизни.
Некоторые биографы пишут о том, что женитьба на Елизавете Александровне открыла Николаю Демидову вход в высшее общество, но это неверно – несмотря на свой баронский титул, Строгановы были такими же «скороспелыми» дворянами, как и Демидовы, разве что перешли в благородное сословие несколькими годами ранее, так что в глазах исконного столбового дворянства оба рода котировались одинаково невысоко. В материальном смысле Николай Никитич от женитьбы ничего не выиграл – отец Елизаветы, действительный тайный советник Александр Николаевич Строганов, дал дочери в приданое «бриллиантов, жемчугов, серебра в разных вещах и разного платья, белья, уборов и кружев» на тридцать восемь с небольшим тысяч рублей и каменный дом на Большой Морской улице в Петербурге (№ 23) стоимостью девяносто четыре тысячи рублей. Однако же в будущем Елизавета Александровна имела шансы оказаться наследницей огромного состояния, так что можно сказать, что «деньги шли к деньгам».
В 1797 году, когда Николаю Демидову предстояло наконец-то освободиться от опеки, состояние его дел было близко к плачевному. Еще немного, еще чуть-чуть – и все рухнет. Заводы остановятся, многочисленные кредиторы подадут ко взысканию, казна наложит арест на часть имущества, чтобы покрыть недоимки… Да, состояние у Николая Никитича было более чем солидным, но и бóльшие состояния уходили в тартарары, чертям на потеху… Изначально Николаю Никитичу предложили сделать заем у голландских банкиров под заклад заводов (начинали с четырехсот тысяч, а потом дошли до миллиона), но этот план был отклонен как рискованный. В свое время дядя Николая Прокофий Акинфиевич имел неосторожность связаться с иностранными кредитами и потерял на «возросшего куртажа и комиссии» едва ли не полмиллиона рублей. Вдобавок к совершению займов в Голландии не очень-то располагала текущая политическая обстановка, осложненная так называемой Войной первой коалиции 1792–1797 годов, в которой против революционной Французской республики воевали соседние монархии и Республика Соединенных провинций (так в то время называлась Голландия). В конечном итоге проблема была решена с помощью кредитов нового Вспомогательного банка для дворянства, учрежденного по воле императора Павла Первого, указом которого с Николая Демидова в августе 1797 года опека была снята.
Надо сказать, что затея с Вспомогательным банком была крайне полезной и хорошо продуманной. Вместо наличных денег банк выдавал заемщикам особые пятипроцентные билеты, которые можно было передавать из рук в руки по передаточным подписям и использовать для уплаты банковских долгов и налогов наряду с ассигнациями. Иначе говоря, эти банковские билеты, срок погашения которых составлял двадцать пять лет, невозможно было использовать для посторонних целей, не связанных с избавлением от долгов. Жаль только, что предоставленные банку государственные средства были исчерпаны уже к началу 1799 года, но тем не менее Николай Демидов успел воспользоваться этим «спасательным кругом». Примечательно, что, по просьбе Николая Никитича, его опекуны «за преклонными летами и полным доверием»
