Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков
В субботу в 7 часов 10 минут по большому сбору вместо тысячи человек построилось около восьмидесяти. Только через несколько часов после ряда мероприятий, в том числе вызова всех уволенных на берег офицеров и мичманов удалось произвести построение всего личного состава в соответствии с уставом.На третий день приема дел я как обычно к семи часам пришел на причал, чтобы на катере уйти на стоящий на рейде «Киев». Вскоре подошёл катер, из него с большим трудом и не без помощи команды вылез Юра Соколов в абсолютно невменяемом состоянии, нетвердо ступая, он двинулся вверх по улице Сафонова. Соколова, первого командира «Киева» я уважал за его прямоту, искренность, достаточно сильный характер и особенно за его смелость в поведении с начальниками, что для наших офицеров является большой редкостью. Еще Степанов в «Порт-Артуре» писал, что русский офицер своё начальство боится гораздо больше, чем неприятеля. Через двадцать минут после моего прибытия на «Киев» в мою каюту буквально прибегает взволнованный контр-адмирал В.Н. Зуб, командир эскадры. С порога мне: «Немедленно вступайте в командование кораблем, сегодня будет приказ командующего флотом и мой». На мой вопрос: «В чем дело?», Зуб ответил ,что это приказание командующего флотом, поступившим только что. Несколько позже мы узнали, в чем дело. Командующий Северным флотом адмирал В. Н. Чернавин ранним утром всегда прогуливался по Североморску. И на этот раз он шел вниз по улице Сафонова, когда навстречу ему попался Соколов. Последний, невзирая на свое состояние, опознал командующего и попытался его обнять и поцеловать. Свидетели были. Так я скоропостижно вступил в командование «Киевом», продолжая принимать дела.
По поводу крупных недостач материальных средств я предложил командованию передать дело в прокуратуру. Однако мне напомнили мой же подобный опыт, когда я принимая дела на БПК «Смышленый» и ,обнаружив недостачу, передал дела в прокуратуру. В результате девять человек сели на скамью подсудимых. Командование, заявив мне, что я дал им девять судимостей, полтора года не присваивало мне очередное звание. В общем командующий флотом обещал недостачи списать и обещание свое выполнил.
Для того, чтобы самостоятельно плавать, я должен был иметь допуск к управлению кораблем данного проекта. В связи с тем, что я имея допуск к предыдущим четырем кораблям, которыми командовал, сейчас я должен был сдать экзамены по устройству и возможностям корабля проекта 1143, то есть «Киева». Готовились к ракетным стрельбам, к боевой службе и о том, чтобы по настоящему изучать эти вопросы не могло быть даже речи. Штаб флота разработал и выдал мне зачетный лист (скорее экзаменационный т.к. там ставились оценки). Я взял большую на 200 листов тетрадь (скорее альбом), собрал командиров боевых частей и начальников служб, показал им зачетный лист и мы вместе решили, кому, сколько потребуется листов для конспектирования вопросов этого документа по их специальности. В соответствии с этим решением я разорвал свою тетрадь на части и раздал их соответствующим начальникам, чтобы они в течение двух недель сделали добротные конспекты.
Эти задания были выполнены – исчерпывающие конспекты, чертежи в цвете, пояснительные записки и так далее. Я их поблагодарил и отдал этот бесценный для меня материал в корабельную типографию, где тетрадь-альбом заново сшили, восстановили и она стала единым документом.
Принимать экзамены-зачеты начальник штаба флота назначил высших специалистов флота – начальников управлений и служб, которые об устройстве корабля имели весьма приблизительное представление. Поэтому, когда я приходил к очередному экзаменатору он не знал с чего начать. Чтобы облегчить его страдания я тут же показывал «свой» конспект, экзаменатор был удовлетворен – восхищен и тут же ставил мне «пятерку». Уже через неделю я сдал зачетный лист командиру эскадры. Тот был слегка удивлен быстротой, но тоже удовлетворен. Еще через несколько дней последовал приказ командующего флотом о моем допуске к самостоятельному управлению кораблем данного проекта. «Киев» был пятым кораблем, которым я командовал, так что сравнивать мне было с чем. Процент способных, толковых офицеров здесь был значительно выше, чем на предыдущих моих кораблях.
Были среди них и поистине выдающиеся личности. С.Л.Васильев, командир боевой части связи, служил на «Киеве» до меня командиром дивизиона в этой же Б4. Человек редких административных и инженерных способностей, абсолютный трудоголик, он обладал тяжелым, неприятным характером, многие его не любили, а я его боготворил. Ю.Ф. Пронин, командир БЧ-7, до «Киева» был флагманским специалистом бригады и мне пришлось многократно с ним беседовать, чтобы убедить его прийти на «Киев». Умный, обаятельный, одинаково одаренный как администратор и инженер, он был на корабле всеобщим любимцем. Я, человек достаточно вспыльчивый и жесткий, за все время нашей совместной службы Васильеву и Пронину не сказал ни единого грубого слова, ни единого упрека. Уважал я их безгранично. Оба заслуживали самой блестящей карьеры, но они были абсолютно порядочными людьми, а потому карьеры не получа- лось.
Сразу головной болью для меня стал старпом Я.З. Шевнин. Головной болью был и для всего экипажа. Человек достаточно ограниченный, практически начисто лишенный административных качеств, обладавший тяжелым характером, для корабля он был не просто бесполезен, он был
вреден. Про себя я сразу решил от него избавиться.
Первое что необходимо было сделать на корабле – укрепить дисциплину, добиться, чтобы форма одежды экипажа стала абсолютно уставной и опрятной, привести в должный порядок помещения и палубы корабля, многократно повысить ответственность, прежде всего офицеров, за состояние оружия и технических средств. Без этого нельзя полноценно заниматься главным – боевой подготовкой, тем более с авиагруппой.
Профессионально с авиацией я столкнулся впервые. Теоретически в этом деле ничего не знал, тем более прак- тически ничего не умел. Нам повезло в том, что старшим авиационным начальником был назначен заместитель командующего ВВС СФ по корабельной авиации Логачев человек высокопрофессиональный, исключительно ответственный, очень осторожный, что в авиации крайне важно, Логачев надежно отсчитывал безопасность авиакомплекса. За три с лишним года моего командования «Киевом» не было ни одного чрезвычайного происшествия, связанного с авиацией. И конечно главная заслуга в этом была Логачева.
Незадолго до моего назначения на «Киев» заместителем командира корабля стал А.А.Пенкин. Для меня это был подарок судьбы. Профессионально подготовленный, искренне, доброжелательно относящийся к людям, Пенкин был совестью экипажа. В памяти моего и более старшего поколения офицеров политработник остался синонимом демагогии и лицемерия. Пенкин же был диаметрально противоположной этому
