Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков
Медленно, ощупывая впереди лежавшую местность, продвигались оренбуржцы вперед. Следом за ними шло второе орудие (капитан Стихии). Спокойно, не задерживаясь прошли Малую Орловку. Орудие подошло уже к мосту через Сандуган. Другое орудие батареи, подтянувшись, остановилось на околице деревушки. Остальные части и обозы Сибказрати постепенно втягивались в нее. Из кустов, с другой стороны реки, раздались выстрелы укрывшихся в них партизан. Капитан Стихии моментально тут же поставил пушку на позицию и открыл огонь. Прогремел выстрел, второй… Где-то сверху на горе Брюхановке прозвучал ответ. Орудие красных с закрытой позиции начало обстрел Малой Орловки. В воздухе вспыхивали облачки шрапнелей. То там, то здесь рвались гранаты, поднимая вверх столбы грязи и камней. Сгрудившиеся в деревушке части и обозы Сибказрати начали из нее поспешно выходить на дорогу в Большую Орловку. Капитан Стихии перенес огонь своей пушки по горе Брюхановке, стараясь нащупать орудие партизан. Красным сверху было все видно как на ладони. Их пушка била по белой батарее. Все ближе и ближе ложились снаряды. Одна из гранат разорвалась под ногами коня среднего уноса, стоявшего на околице орудия. Кони рванули в сторону. Раздался треск лопнувшего дышла. Передок повернулся. Офицеры и солдаты бросились к коням и их задержали. Два коня были убиты и один ранен. Кругом рвались снаряды. Мимо орудий в тыл неслись коноводы оренбуржцев, стараясь вывести коней из сферы артиллерийского огня. Кто-то из офицеров батареи им крикнул, прося помочь поднять передок, но никто не задержался.
Штабс-капитан Решетников, вырвав из посктотины огромную жердь, быстро смастерил новое дышло. Подняли передок и перепрягли коней, заменив убитых и раненого верховыми. Оттянули орудие за деревушку и стали на позицию около стоявшей там французской пушки Сибирской казачьей батареи, обстреливавшей вершину Брюхановки. По ней же открыло огонь первое орудие (капитан Окорков). Впереди за деревней рявкнула пушка капитана Стихина и строчили пулеметы и винтовки находившихся в цепи оренбуржцев. Красные не наступали. Белые тоже не двигались с места. Раскаты орудийных выстрелов громким эхом отдавались в горах.
К вечеру все стихло, и генерал Бородин отдал распоряжение располагаться на ночлег: в Малой Орловке – оренбуржцам и орудию капитана Стихина, а в Большой Орловке всем остальным.
Ночь прошла спокойно. Наступил серый день 29 сентября. Моросил мелкий дождик. Занимавшие Большую Орловку заметили каких-то всадников, разъезжавших по склонам сопок, лежавших по другую сторону реки Сандуган. Поставленные еще с вечера на позицию орудия белых открыли огонь. Всадники куда-то быстро скрылись.
Полковник Аргунов со своим отрядом, выйдя из Черниговки, тесня красных, дошел до деревни Калиновки и ее занял, но дальше из-за отсутствия дорог и сильного сопротивления красных продвинуться не смог, о чем и донес генералу Бородину. Из агентурных данных стало известно, что какая-то крупная колонна регулярной красной части двигалась с севера, по долине реки Даобихе; на поддержку партизанам и к концу этого месяца должна была прибыть в Анучино. По сведениям местных жителей, из Сучана большая партия партизан шла в обход застрявшей в долине Сандугана Сибказрати.
Генерал Бородин, видя шаткость своего положения в случае дальнейшего продвижения в горы и боясь потерять обозы и пушки, послал донесение в штаб земской рати с просьбой об отводе его группы к Мещанке. К 9 часам утра ответа на донесение генерала Бородина еще не было получено и три пушки белых, переменив позицию, произвели пристрелку горы Брюхановки. К полудню показались конные оренбуржцы, колоннами уходившие в тыл. Батарейцы с тревогой и удивлением смотрели на них, не понимая, что случилось. Но через несколько минут пришло распоряжение и им: сниматься с позиции и уходить.
Без всякого нажима красных Сибказрать двинулась назад по дороге в Ивановку. Было ли получено разрешение? Толком никто не знал. Где-то далеко из тыла красных доносилась артиллерийская канонада. Что там происходило, для всех тоже была тайна. Погода прояснилась. Ярко светило солнце. Шли легко и быстро. После нескольких коротких остановок в 10 часов вечера благополучно прибыли в Ивановку. На другой день все части Сибказрати разошлись по своим стоянкам. Ивановский гарнизон зажил на полумирном положении, но не надолго.
В ночь на 4 октября отряд красных партизан, силою в 800–900 штыков и сабель при двух трехдюймовых орудиях, незаметно подошел к Ивановке и занял ее восточную окраину. Сторожевые посты белых вовремя заметили подозрительное движение в районе кладбища и по направлению к больнице. Без шума, не торопясь был произведен подъем гарнизона. Все спокойно разошлись по своим опорным пунктам и позициям. Защитниками Ивановки на этот раз командовал сам командир Сводно-Казачьего полка – генерал-майор Блохин, вернувшийся из командировки.
Полковник Романовский (командир батареи) направил первое орудие на нижнюю улицу, а второе поставил на специально оборудованную позицию у дома волостного правления. Не прошло и четверти часа после тревоги, как второе орудие открыло огонь по огородам, находившимся за домом священника. Было еще темно. Партизаны, увидев, что они обнаружены, с криками «Ура!» бросились вперед, но, попав под сильный заградительный огонь белых, не выдержали и залегли в огородах. В это время главные их силы, атаковав больницу, выбили из нее не имевших пулемета енисейцев и стали спускаться в небольшую лощину, отрезая стоявшие около водяной мельницы обозы белых. Огнем второго орудия и подоспевшим подкреплением казаков они были остановлены и тоже залегли. Захват Ивановки с налета им не удался. Началась горячая перестрелка, не причинявшая большого ущерба ни тем, ни другим.
Батарея партизан, обстреливавшая расположение белых, пристрелялась к церкви и ее подожгла. Загорелась колокольня, на которой у белых находился наблюдательный пункт. Раздуваемый ветром огонь быстро перебросился на церковь. Белые прекратили стрельбу. Церковь стояла между ними и красными на «ничьей земле». Некоторые из ивановских мужиков и баб, казаки и батарейцы бросились ее тушить. С беззаветной доблестью, под винтовочным и пулеметным огнем красных, таскали в ведрах воду, но все усилия остановить пожар были тщетны. Сухое дерево легко поддавалось огню. Языки его, как щупальцы, спускались вниз, все больше и больше захватывая церковь. Начали спасать церковное имущество – иконы и утварь. Несколько человек было ранено – убитых,
