Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль
— Очень жаль, Пинхас. Соглашение было необходимо для спокойствия ишува.
— Я тебе рассказывал о ещё одном соглашении — политическом, — сказал Рутенберг. — Оно бы заменило президентскую диктатуру Вейцмана на более демократическую форму правления. Жаботинский предложил, чтобы во главе Сионистской организации стояли три человека. Такая реформа давно назрела. Она бы изменила баланс сил между ишувом и сионистским руководством. Нам, живущим в ишуве, видней, чем господам в Лондоне и Париже, что здесь нужно делать.
Пинхас вздохнул, положил на стол газету и посмотрел на брата.
— В Торе написано, что евреи — жестоковыйный народ, упрямый, — произнёс он. — Если бы не беспричинная ненависть, римляне не победили и не разрушили бы Иерусалим. Сейчас положение напоминает то, что было два тысячелетия назад. И когда мы захотели договориться о сотрудничестве, эти вожди решили, что принципы важней. Они просто забыли нашу историю.
— Мы с Фаиной хотим пригласить тебя сегодня к нам.
— Спасибо, но я вечером буду занят. Мы с Пиней условились встретиться в ресторане.
— Ладно, Пинхас. Пойду к себе, поработаю. Завтра у меня доклад о деятельности компании за последние полгода.
— Теперь она — самое важное в нашей жизни, Абрам. Никто со стороны не может указать нам, что мы должны или не должны делать. Сколько раз говорил себе не лезть в политику, у тебя есть своё любимое дело. Но ведь я живой человек. Я вижу, что происходит в стране. Как же не попробовать что-нибудь изменить к лучшему!?
— Ты индивидуалист, за тобой нет партии, которая бы тебя поддерживала, — сказал Авраам.
— Ты прав, — вздохнул Пинхас. — Иди, у тебя много работы.
Брат вышел из кабинета. Рутенберг попытался сосредоточиться на проекте электростанции, но мысль о неудаче не давала покоя. Он поднялся из-за стола, подошёл к окну и долго стоял в раздумье, смотря на бескрайнее, покрытое белыми барашками волн пространство моря.
А через два месяца он узнал, что после референдума Жаботинский и его люди вышли из Сионистской организации и основали свою собственную организацию сионистского толка. Сионистское движение, бывшее прежде единым, разваливалось на части.
Электростанции в Хайфе и Тель-Авиве
Неудача добытых с таким большим трудом соглашений вызвала у Рутенберга гнев и недовольство. Он сделал всё, что мог и должен был сделать. Он поделился об этом с Пиной. Она сказала ему, что уверена — он просто опередил время. Ни страна, ни народ ещё не готовы пойти по пути, который предложили он и его друзья. Он согласен с ней. Она мудрая и сильная женщина. Ему с ней, несомненно, повезло. И он её искренне любит. Он успокоился, и к нему вернулась уверенность в себе.
Как управляющий, Рутенберг получал зарплату 8000 лир стерлинг в год и считался в стране человеком очень зажиточным. Это вызывало неприязнь Вейцмана и руководства Сохнут. Но ведь он тяжело работал все годы. Он создал компанию, построил станции и широкую электрическую сеть, к которой присоединились десятки тысяч потребителей. И ему уже давно хотелось освободиться от концессий, владельцем которых он оставался более десяти лет. В Лондоне он снова предложил совету директоров, чтобы компания приняла у него права на его концессии по использованию вод Палестины. Правление компании на этот раз согласилось. Когда руководство электрической компании выпустило акции в Сити Лондона, Рутенберг попросил упорядочить с ним вопросы долга, который должна была ему компания за перевод концессий в её руки. Он провёл переговоры с лордом Редингом. Они договорились о том, что компания переведёт ему подарок в 20 000 лир стерлинг наличными и 50 000 в акциях из нового выпуска. Утверждение сделки состоялось на заседании совета директоров в начале января 1935 года.
Работа для него стала едва ли не единственной страстью. Со времени окончания строительства гидроэлектростанции в Нахараим начался в Эрец-Исраэль период массовой алии и экономического подъёма. Рост поселений и промышленное развитие заставили электрическую компанию строить и расширять электрические сети и увеличить мощность её предприятий. Рутенберг принял решение поставить в Нахараим третью турбину. Расчёты показывали, что использование электричества увеличилось за последние три года почти в пять раз. Компания к этому времени увеличила уставной капитал с миллиона до двух с половиной миллионов лир стерлинг. У него было сильное желание продолжить строительство станций на Иордане. Он предложил возвести ещё одну между Кинеретом и Хулой. Рутенберг говорил об этом с лордом Редингом, когда в последний раз находился в Лондоне. В кабинете Председателя совета директоров никого кроме них не было.
— У меня, Руфус, серьёзные опасения по поводу нашего предприятия в Нахараим. Правительство, я слышал от моих друзей в министерстве колоний, намерено передать территорию станции Трансиордании. Вы понимаете, что арабы могут просто закрыть её, отключать линии электропередач или просто шантажировать нас. Мы можем оказаться без значительной доли электричества.
— Я поговорю с премьер-министром, — попытался успокоить его Рединг. — Рамсей Макдональд всегда поддерживал политику национального дома.
— Но он вынужден будет подчиниться обстоятельствам, когда эмир потребует от Британии независимости, — возразил Рутенберг. — И захочет вернуть себе территорию к востоку от Иордана. Наша страна лишится основного источника энергии.
— Я бы хотел ещё раз ознакомиться с экономическими расчётами, — произнёс лорд. — Станция может оказаться дорогостоящим предприятием. Лондонское Сити не даст такую большую ссуду без экспертизы.
— Но она быстро окупится, Руфус. Спрос на электроэнергию в стране очень велик. Кроме того, территория эта наша и никем не оспаривается.
— А сколько лет потребуется, чтобы её построить и запустить? — спросил Рединг.
— Четыре года.
— Я слышал от лорда Мельчета, что уже сегодня в Хайфе и её округе промышленные предприятия просят подключить их к электрической сети. А мощности не хватает.
— В
