Михаил Петров - В дни войны и мира

Он тут же вскрыл привезенный мною пакет и просмотрел документы. Сделал какие-то пометки и бодрым голосом сказал:

— Ну что ж… Если успеете отдохнуть, будет хорошо. А не успеете… Впрочем, у военного человека всегда должны быть силы в запасе.

Насчет запаса таких сил у Климента Ефремовича было особое мнение: они, говорил он, не истощаются, если боец, командир отдается делу всем сердцем, всей душой. Ну а если у кого-то из нас иногда и сдавали эти силы, маршал тут же старался ободрить душевным словом, шуткой, а то и личным примером стойкости, выдержки и мужества. Важно, чтобы в трудное время не дать себе размагнититься, любил повторять К. Е. Ворошилов. Станет полегче, вот тогда можно и лирикой увлечься. А пока обстановка сложная, военный человек должен оставаться собранным, как говорится, с железными нервами.

И мы старались быть такими.

Получив разрешение на короткий отдых, первым делом разыскал майора Григория Васильевича Сапожникова. Я уже писал, что здесь же, в Смольном, в самом начале войны мы некоторое время работали вместе в секретариате К. Е. Ворошилова. Потом расстались. Мы вернулись в Москву, а Г. В. Сапожников, тогда еще капитан, остался при Военном совете Ленинградского фронта.

Встреча с боевым другом навеяла воспоминания о прошлом. Мы, долго говорили с Григорием Васильевичем о родных и близких, об обстановке здесь, в Ленинграде.

А она, эта обстановка, к началу 1943 года была такой. Наступление наших войск, развернувшееся в это время на южном крыле советско-германского фронта, не позволяло гитлеровскому командованию наращивать свои силы на других направлениях. В том числе и на ленинградском. Наши же силы здесь исчислялись следующими цифрами.

С севера и юга город на Неве оборонял Ленинградский фронт, в состав которого входили 22 стрелковые дивизии, 10 стрелковых, 2 лыжные и о танковых бригад и 4 укрепрайона. Краснознаменный Балтийский флот охранял подступы к Ленинграду с моря. Непосредственно же город и Кронштадтскую военно-морскую базу прикрывала ленинградская армия ПВО. Действия войск фронта и флота поддерживала 13-я воздушная армия и авиация Балтфлота.

Далее. Между Ладожским озером и озером Ильмень занимали оборону войска Волховского фронта, имевшего 34 стрелковые дивизии, 12 стрелковых, 2 лыжные и 7 танковых бригад. Прикрытие войск осуществлялось 2 зенитными артдивизиями и истребительной авиацией 14-й воздушной армии.

Но за истекшие шестнадцать месяцев и гитлеровские войска создали против Ленинградского и Волховского фронтов довольно сильную оборону, насыщенную множеством огневых средств, развитую в инженерном отношении. Особенно плотными боевые порядки противника были на шлиссельбургско-синявинском выступе.

И все же оба наших фронта смогли создать на главных направлениях будущей операции ударные группировки, превосходившие противостоящего противника в пять, а то и в семь раз по живой силе и технике. На Ленинградском фронте такая группировка имела задачей форсировать Неву, прорвать оборону противника на участке Московская Дубровка, Шлиссельбург, уничтожить здесь вражеские войска и, соединившись затем с войсками Волховского фронта, выдвинуться на реку Мойка между Анненское и Келколово. Ударная же группировка Волховского фронта получила задачу прорвать оборону гитлеровцев на участке Липка, Гайтолово и овладеть рабочими поселками № 1 и № 5, а также Синявино, после чего, соединившись с передовыми частями Ленинградского фронта, тоже выдвинуться к реке Мойка на рубеж поселок Михайловский, Тартолово. Словом, войска обоих фронтов должны были не только протаранить оборону противника южнее Ладоги, но и ликвидировать шлиссельбургско-синявинский выступ, соединив тем самым Ленинград с Большой землей сухопутными коммуникациями.

В одну из декабрьских ночей по приглашению К. Е. Ворошилова в Ленинград прибыли командующий войсками Волховского фронта К. Л. Мерецков и член Военного совета Л. З. Мехлис, от Ленинградского — командующий Л. Л. Говоров, член Военного совета А. А. Жданов и начальник штаба Д. И. Гусев. Прошло согласование вопросов по операции «Искра», в том числе и по взаимодействию 2-й ударной и 67-й армий, наносящих главные удары.

А 3 января 1943 года мы уже сопровождали Климента Ефремовича на показательные учения в 45-ю гвардейскую, 136-ю и 268-ю стрелковые дивизии 67-й армии.

Прибыли туда как раз в самую горячую нору: войска отрабатывали на западном берегу Невы вопросы форсирования реки и преодоления ледяного вала, способы блокирования и последующего уничтожения узлов вражеского сопротивления.

Но еще в районе Невской Дубровки, на пути сюда, нам встретилась группа бойцов. Климент Ефремович остановил машину, разговорился с ними. Оказалось, что эта группа состоит из бывших пограничников, которые стали теперь снайперами.

— Ничего, скоро опять заступите на охрану государственной границы, — подбодрил бойцов К. Е. Ворошилов. — Ну а пока… Снайперы, думается, и в погранвойсках будут нужны, так?

— Так точно, товарищ маршал, нужны, — отозвался за всех старший лейтенант, командир группы.

— А как у вас с питанием? — задал очередной вопрос Ворошилов.

— Мы же ленинградцы, товарищ маршал, народ выносливый, терпеливый, — ответил все тот же старший лейтенант.

— Ваша фамилия?

— Козлов, товарищ маршал.

— Спасибо за находчивость, товарищ Козлов! Ну а в том, что с питанием дела вскоре поправятся, можете не сомневаться. Вот деблокируем Ленинград, легче будет.

Но этот разговор, повторяю, состоялся по дороге. А сейчас в районе Овцино, где ширина Невы достигала почти 500 метров, предстояла проверка прочности льда. Для этой цели были подготовлены два легких танка и один средний, тридцатьчетверка.

Легкие танки благополучно пересекли по льду Неву. А затем по нарощенной трассе вперед двинулась тридцатьчетверка. Но лед не выдержал тяжести этой машины, и она провалилась. Механик-водитель, один находившийся в танке, успел выскочить. Понтонеры быстро извлекли его из полыньи, а К. Е. Ворошилов тут же приказал обогреть танкиста.

Вскоре район, где шло испытание ледовой переправы и где находились К. Е. Ворошилов и группа генералов и офицеров, подвергся вражескому артобстрелу. Но Климент Ефремович, словно не замечая разрывов снарядов, оставался на прежнем месте. Был убит офицер, стоявший неподалеку от него. Однако и после этого маршал не счел нужным уйти. Ведь именно в эти минуты решалась судьба будущей переправы…

«Не берусь утверждать, — вспоминал позднее один из свидетелей этого эпизода А. П. Козлов, — прав или не прав был Ворошилов, подвергая свою жизнь смертельной опасности. Наверняка знаю одно: вся жизнь этого человека — народного героя и любимца — являлась образцом стойкости и мужества. Одно лишь присутствие Климента Ефремовича Ворошилова на поле боя удесятеряло силы бойцов и командиров. На Ладоге о Клименте Ефремовиче ходили легенды, порой казавшиеся невероятными…Теперь, наблюдая за поведением представителя Ставки, я еще раз убедился в удивительной смелости первого советского маршала, поверил, что легенды о нем — быль».