Борис Ресков - Усман Юсупов

Показывал, случалось нередко, сам, как это делается. Узнавал заранее о многом, вплоть до имен местных бедняков и богачей. Шел в чайхану, к людям, и разговоры затягивались за полночь.

— Эй, Джума, сколько овец пасет твоя семья? Триста, говоришь? А семья Рахманберды? В кишлаке у сандала сидит. Что ж для тебя изменилось, Джума? Что дала тебе революция? У богача Рахманберды по-прежнему что ли день — праздник, а ты и твои дети просвета не видите. Рахманберды тебе платит, говоришь? Три барана от каждой сотни. Щедрый он, ничего не скажешь, — Юсупов вставал над собранием напряженно слушающих, подавшихся вперед людей. — Это не колхоз, а обман! — яростно выкрикивал он. — Это контрреволюция! А настоящий колхоз вот что такое.

И тут начиналась и агитация, и пропаганда, и организаторская работа, потому что здесь же изгоняли из правления кулака Рахманберды и отдавали власть в колхозе в руки дехкан.

Особенно внимательно решали о середняках. Нередко были и в Узбекистане случаи, когда этих крестьян, умелых и трудолюбивых, не всегда, впрочем, безгрешных: не у одного, так у другого трудился на поле под видом дальнего родича батрак, — зачисляли то ли огульно, то ли по злобным, небескорыстным наветам в кулаки.

— Воспитывать их надо, а не давить. Лишить наемной силы, дать равные со всеми наделы, привлечь в колхозы. Так правильно будет.

Характерно, что в 1930 году именно под руководством Юсупова проводятся все совещания по вопросам коллективизации. Он полагал, и вполне справедливо, что выбор в пользу колхозов дехканин должен сделать сознательно. На практике это происходило не всегда так.

В марте 1930 года в ЦК из самой дальней Хорезмской области Узбекистана была получена радостная телеграмма: в Газаватском и Шаватском районах объединено сто процентов дехканских хозяйств.

Юсупов, усомнившись в правильности проведенной коллективизации, сам выехал в Хорезм, хотя путешествие на лошадях от станции Чарджоу через пустыню Кызылкум было предприятием непростым. Может, тогда еще, перебираясь верхом с бархана на бархан, страдая от усталости и непогоды, мечтал Юсупов о железном пути, который соединит Хорезмский оазис с Большой землей?

Положение на месте показало, что да, действительно, высокий уровень коллективизации достигался искусственным путем, путем голого администрирования. Дехкан принуждали вступать в колхозы под угрозой лишения их земли и воды. Нарушалось ленинское указание по отношению к середняку. Были случаи ареста, раскулачивания, лишения избирательных прав не только середняков, но и бедняков. Эти ошибки и перегибы были на руку классовым врагам, которые надеялись повести за собой недовольных дехкан, толкнуть их против Советской власти.

Нелишне заметить, что в этой поездке и сам он, и сопровождающие были вооружены карабинами. В песках еще скрывались недобитые басмачи. Как вскоре выяснилось, они ждали своего предводителя Ибрагим-бека, который в это время собирался с силами на территории соседнего Афганистана. Вскоре с шайкой головорезов он действительно перешел советскую границу, двинулся на север, но встретил отпор не только со стороны Красной Армии, но и со стороны отрядов самообороны. Многие из дехкан на этот раз в открытом бою с классовым врагом показали, что они прочно стоят за Советскую власть. Не последнюю роль в этом сыграл приезд в Хорезмский край секретаря ЦК Усмана Юсупова, его работа по созданию колхозов, его убежденное слово.

Поездка дала обильный материал для работы. Засел для подготовки постановления «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении».

Сообщения из районов радовали. Там, где применялись принудительные меры, там наблюдался отход дехкан от колхозов, а где принцип добровольности не нарушался — там начался приток в колхозы бедняков и середняков.

Весна была трудной. Нужно было не только исправить ошибки, колхозы требовали немедленной помощи.

Эта первая колхозная весенняя посевная должна была стать демонстрацией преимуществ колхозного строя. Для этого наметили целую систему мероприятий по улучшению агрономического обслуживания, по привлечению новой сельскохозяйственной техники и новой организации коллективного труда.

Весенний сев был успешно закончен не только в колхозном, но и в индивидуальном секторе. Отрадными были цифры увеличения посевных площадей.

В начале тридцатых годов Юсупову еще недоставало — что скрывать — даже общего образования, невзирая на то, что со всей яростной своей целеустремленностью, не щадя себя, он с первых лет революции занимался самообразованием.

В начале 1931 года было уже почти решено направить Юсупова на учебу, но отъезд, как нередко случается в жизни партийных работников, пришлось отложить на несколько лет. На пленуме в сентябре 1931 года секретарь ЦК КП(б) Узбекистана Акмаль Икрамов доложил членам Центрального Комитета:

— Состоялось решение Средазбюро ЦК ВКП(б) о том, что товарища Юсупова Усмана — секретаря ЦК Узбекистана — выдвигают председателем Средазбюро ВЦСПС.

Как проявилась эта натура в новых обстоятельствах? Вот вопрос, которым постоянно будет интересовать нас в этой книге наряду с главным: какое объективное значение для народа и истории имела деятельность Юсупова?

Он ознакомился с делами, узнал, что они порядком запущены; пленумы не созывались очень давно. Но прежде чем собирать товарищей со всей Средней Азии в Ташкент, решил сам побывать на местах, в том числе в Таджикистане, где было немало случаев такого ущемления прав трудящихся, которое только в контексте той поры, когда новая, советская жизнь еще окончательно не устоялась, только и можно понять. Вряд ли были известны тогда Юсупову точные юридические формулировки, но малейшее, по сути, ограничение личной свободы человека возмущало его до глубины души. Некоторые новоявленные руководители, все еще ходившие с огромными маузерами в деревянных кобурах на животе, полагали, что лучшим метод воздействия на неисполнительных и строптивых — арест. Юсупов и в доклад включил некоторые факты, с которыми столкнулся, в Таджикистане. В селении Пархара председатель РИКа потребовал у районного агронома лошадь для своих сотрудников. Агроном возразил: «У меня участок — двенадцать тысяч гектаров. Как мне без лошади?» Председатель посадил его под арест, но и агроном оказался упрямым: сбежал и с гауптвахты, и из Пархары. Район остался без агронома, но это еще, как говорил Юсупов, полбеды. Беда — в самоуправстве и беззаконии. В том, что люди, облеченные мало-мальски значительной властью, забывают, что революция дала трудящимся великие права, на которые посягать никто не вправе.