Елизавета Заварзина-Мэмми - Приключения другого мальчика. Аутизм и не только

В нашей новой домашней программе не было логопеда, лошади и, увы, рисования. Надо было постоянно увеличивать интенсивность занятий, которые ежедневно включали:

– передвижение на четвереньках (цель – довести до 2,4 километра);

– ползание по-пластунски (довести до 800 метров);

– паттернинг (6 раз);

– бег (довести до 2 километров);

– висение на перекладине (довести до 20–30 раз по 1 минуте);

– чтение (25 новых слов, всего 50 слов в день – каждое Петя видит дважды в течение двух дней; короткие фразы);

– биты информации (10–15 новых с соответствующими короткими предложениями; биты – раз в день, каждый бит – два раза за сеанс);

– чтение самодельных книжек (подробнее о них ниже);

– математику (10 новых битов каждый день, некоторые – соответствующие более старшему возрасту);

– стимуляцию слуха (маленький колокольчик и свисток, 6 сеансов за день, 5 стимулирований за сеанс, итого 30 в день).

Чтобы шесть раз в день делать паттернинг, регулярно приходили помогать друзья – взрослые и дети. На входной двери нашего дачного дома появилась табличка с надписью: “Мы занимаемся, просьба не беспокоить”. Поля во всем участвовала наравне с нами, и ее приятели быстро выучили, что бесполезно маячить за воротами или звать ее гулять, пока мы не закончили занятия. И скоро они сами с удовольствием помогали “крутить Пете голову” (делать паттернинг). Мы ползали, ползали, ползали, бегали, бегали, бегали, а все остальное время занимались интеллектуальными программами, которые были главным развлечением и отдыхом. Иногда вечером мы позволяли себе полчаса пройтись по лесу.

По выходным на дачу приезжал Морис, и роли несколько менялись: паттернинг мы делали втроем, а ползание и четвереньки они делили с Полей. Петя очень радовался этой перемене: во время занятий Поля пела ему песенки и рассказывала смешные истории, а папа включал магнитофон. Я же в это время резала и клеила биты информации для интеллектуальных программ.

Лето 1998 года было очень жаркое. Чтобы выполнить требования по дистанции, Пете приходилось сорок раз проползать взад-вперед по узкому коридору из одной комнаты в другую. Несмотря на защитные приспособления, у него все время болели стертые коленки. Приходилось самой ползать, воодушевляя собственным примером, и иногда подталкивать. Мы попробовали заниматься в саду, но оказалось, что на неровной поверхности ходить на четвереньках и ползать еще труднее, и мы вернулись в дом. Мы обливались потом и плакали, но исправно выполняли постоянно увеличивающиеся задания.

Ползание по-пластунски по-прежнему остается самой трудной частью программы.

Трудно делать паттернинг, так как у Пети сильно повышен тонус в ногах, особенно слева, и, когда он лежит на животе, ступни не касаются стола.

Теперь лучше работают руки: он лучше хватает и крепче держит, начал сам есть, хотя координация далека от совершенства, в особенности когда пьет: плохо держит чашку, проливает.

Петя не хочет смотреть на русские предложения в программе по чтению, зато с большим интересом отнесся к французским и английским; он так любит смотреть биты информации, что приходится их от него прятать.

Заметно улучшилось понимание речи; Петя впервые в жизни стал слушать чтение вслух.

Очень улучшилось поведение: дома он ведет себя хорошо, но по-прежнему плохо переносит общественные места, может начать кричать; впадает в панику от многих звуков, так что приходится закрывать ему уши; не переносит никакие типы защитных наушников.

Все знакомые считают, что Петя очень изменился, наш лечащий врач отмечает огромный прогресс.

Когда я вернулась с курса лекций “Что делать…”, то узнала, что ближайший второй лекционный курс состоится в Италии через два месяца. Мы с Морисом решили попасть туда вдвоем. На этот раз визу мне дали, и мы на три дня поехали в Пизу, а работать с Петей по программам снова остались моя мама и Поля.

Филиал Институтов в окрестностях Пизы – небольшая вилла, которая была подарена Институтам одним из почитателей их метода. Мы оказались не единственными родителями, приехавшими только на лекции. Однако для большинства это был очередной полугодовой визит, некоторые семьи уже давно работали по программам и лекции слушали по второму разу. Впервые мы увидели, как проходят визиты с ребенком.

Многие приехавшие в Институты остановились в той же маленькой частной гостинице, что и мы, и вечерами все собирались в большой столовой. Рядом с нами обычно ставили коляску, в которой полусидела Карла – улыбчивая девочка лет 14 с тяжелой формой ДЦП. “Если бы не Гленн Доман, Карлы бы с нами уже давно не было”, – сказала ее мама.

Также запомнились родители 17-летней Джованны. У них было двое детей, 16 и 17 лет. Мальчик получил автомобильные права, и в первый же раз, когда дети поехали на машине вдвоем, они попали в аварию. Мальчик умер в больнице на следующий день, родителям сказали, чтобы готовились сразу и ко вторым похоронам, но девочка выжила. С тех пор – несколько месяцев – Джованна находилась в коме. “Она нас узнает, она все понимает”, – говорил папа, показывая фотографию дочери, а мама гладила его по рукаву, приговаривая: “Баста, Антонио, баста. Надо жить дальше”.

В столовую приходил хозяин гостиницы, толстый веселый Пьетро, а его жена, пряча руки под фартук, наблюдала за нами, стоя в дверном проеме. К вечеру мы были страшно голодными, и хозяин, глядя, как я уплетаю третью тарелку восхитительных макарон, сказал Морису: “Не понимаю – куда она все это запихивает?”

В той же гостинице жили и Гленн Доман с женой, а также их приятельница-англичанка, дама лет восьмидесяти. Как-то она обратилась к нам за помощью: захлопнулась дверь ее комнаты, и старушка попросила сообщить об этом хозяину, не говорившему по-английски. Толстый Пьетро задумчиво посмотрел на нее: “Вы на каком этаже живете? На третьем? Сейчас принесу вам стремянку”. Англичанка шутку не поняла…

Больше всего запомнились лекции, посвященные физическим программам, нам показывали домашние видеосъемки занятий (позднее мы узнали, что это обязательная часть отчетов по программам интенсивного лечения). Мы смотрели, как двое взрослых скатывают мальчика с деревянной горки; как молодой человек подпрыгивает на резинках, привязанных к потолку; как девочка, держась за перекладины горизонтальной лестницы, с трудом переставляет заплетающиеся ноги. И в голову не приходило, что это может нас как-то касаться…

Два дня лекций – и мы вернулись домой, заниматься дальше.

Еще через два месяца, в октябре, мы вновь вдвоем отправились на следующий, третий лекционный курс, на этот раз в Филадельфию. Сильнейшее впечатление произвела лекция Джанет Доман о методике FC и ее создателе – австралийском педагоге Розмари Кроссли. До этого мы ничего не знали об этом методе, и слышать тексты, написанные неговорящими детьми, которые читала вслух Джанет, было потрясением. Лекция продолжалась до девяти вечера, но никто не заметил, как пролетело время.