Федерико Феллини - Я вспоминаю...

В то время Сорди был уже достаточно умелым актером, выступавшим в шоу перед фильмами в римских кинотеатрах. Работая живьем перед публикой, актер развивает в себе чувство аудитории, особую чуткость, которую приносит и в кино. Просто играть перед камерой — это одно: здесь многое зависит от обычного профессионализма, да и режиссер может помочь. Но способность тронуть души людей, тех, что со временем станут зрителями и для которых, собственно, и снимается фильм, вот что настоящее искусство. Эта его способность проявлялась уже на съемочной площадке: он трогал за живое всех нас, его снимавших.

Когда что-то сильно волнует меня, я должен все делать по-своему. Правда, начав работать, я говорю себе: «Феллини, нужно идти на компромиссы. Делай то, что ты хочешь, но позволь и другим раскрыться. Будь разумен и рассудителен. Реши, что для тебя — главное и не уступай. А что касается прочего, не самого основного, будь щедр. Ты должен уразуметь: это их хлеб».

Затем, на общем собрании кто-нибудь говорит: «Думаю, у этого персонажа не должен быть в кармане платок», и я вдруг. вновь становлюсь упрямым, как малый ребенок. Мать не раз говорила мне, что я почти не изменился с детства.

Идея «Белого шейха» требует некоторых пояснений. В то время в Италии появилась мода в комиксах для взрослых вместо карикатур использовать фотографии. Этот жанр назывался fumetti [19], и фильм о нем считался коммерчески удачным проектом.

Мысль снять художественный фильм о fumetti подал мне Антониони, сам поставивший несколько лет назад отличную короткометражку на эту тему. Но когда ему предложили снять полнометражный фильм о fumetti, он отказался. И Латтуада тоже.

Так как мы с Пинелли уже начали работать над сценарием, я обратился к нескольким продюсерам, предлагая себя в качестве режиссера. Сначала я вел переговоры с теми продюсерами, кто в принципе одобрял эту идею, но они не хотели вкладывать деньги в фильм молодого режиссера, который имел лишь половину кредита. Они вели себя так, словно половина кредита хуже, чем ничего. Их логика сводилась вот к чему: как можно начинать снимать, когда ты этим еще самостоятельно не занимался? У меня же появился вкус к режиссуре, и я не сомневался, что нашел то, чему хотел бы посвятить жизнь. В конце концов Луиджи Ровере, бывший продюсером у Пьетро Джерми, решил дать мне шанс. Ему понравились «Огни варьете», и он верил, что из меня получится второй Джерми. Итак, я начал снимать фильм с одним продюсером, а закончил с другим, и это стало системой вплоть до «8 1/2» начала моего сотрудничества с Анджело Риццоли, с которым мы сделали не одну картину.

Предполагалось, что Ровере будет продюсером и моего следующего фильма, которым должна была стать «Дорога», но он отказался, не веря, что подобный замысел может принести коммерческий успех. Продюсер же, которому идея фильма пришлась по душе, а именно Лоренцо Пегораро, посоветовал мне сначала снять «Маменькиных сынков», а тем временем подыскать «более молодую и привлекательную» актрису, чем Джульетта, на роль Джельсомины. Он так и сказал это — на прямик, даже не стараясь быть тактичным. Иногда драма объективом более напряженная, чем перед ним.

Мы с Пинелли создали в сценарии ситуацию, когда обыч-| ные люди оказываются связаны с персонажами fumetti и живыми моделями, которые их играют. Пинелли предложил ввести в фильм провинциальную супружескую пару, проводящую в Риме медовый месяц. Я тут же загорелся и уже мысленно представлял себе весь фильм. Женщина тайно мечтала герое из fumetti, пока муж подготавливал встречу молодой жены со своими родственниками, а затем последующую аудиенцию у Папы. Буржуазные провинциалы в Риме — эта была мне по душе. Я тут же идентифицировал себя с ними зная, что некоторые люди так и воспринимают меня — как провинциала. И до какой-то степени они правы.

Итальянец из провинции может думать, что готов к встрече с Римом, однако на самом деле жизнь большого города его подавляет. Всю мою жизнь мать рассказывала Рикардо и мне Риме, который помнила с юности, и образ города сложился для меня из моих фантазий и ее воспоминаний. Воспоминания матери стали моими ожиданиями.

Исходя из собственных впечатлений, я приступил к созданию истории о путешествии молодоженов в Рим — ведь и я точно так же приехал сюда в один прекрасный день, которого никогда не забуду. Этот день так и стоит у меня перед глазами, будто все случилось вчера. Молодая жена видит Рим впервые. у мужа здесь живут родственники, с которыми он хочет ее познакомить. Аудиенция у Папы устроена дядей мужа, который, несомненно, влиятельная фигура. Я вспомнил, что о такой аудиенции каждый раз, находясь в Риме, мечтала моя мать, и подарил ее мечту своим персонажам. Все перепитии этой истории сводятся к одному дню. Ограничения, особенно в кино, часто больше стимулируют воображение, чем полная свобода, — хотя многие думают иначе.

В течение этих двадцати четырех часов в браке супругов происходит первый кризис. Молодой жене Ванде нравится быть замужем, но она грезит о более романтическом герое, чем ее муж. Леопольдо Триесте нашел нужные комедийные краски, чтобы сыграть Ивано — мужа, которого она ценит, но не любит. Ивано — надежный, преуспевающий и уважаемый человек, но далеко не герой. У него есть одна характерная черта: он никогда не расстается со шляпой. В начале фильма, когда супруги, приехав в Рим, сходят с поезда, муж, оказавшись на платформе, полностью теряет контроль над собой и ситуацией, думая, что в суматохе потерял шляпу. В течение всего фильма каждый раз, находясь без этого внешнего признака респектабельности среднего класса, он теряет уверенность в себе. Даже наедине с женой в гостиничном номере он должен постоянно знать, где его шляпа, иначе он не чувствует себе вполне комфортно.

Мысль о зависимости Ивано от шляпы пришла мне в голову, когда Леопольдо стал расспрашивать меня о характере своего персонажа. Так как он сам писатель, то его интерес отличался от интереса актера. В то время он носил очень красивую шляпу. Обратив на нее внимание, я сказал: «Ивано принадлежит к людям, которые даже в ванную комнату на всякий случай берут шляпу, чтобы, не дай Бог, их не застали врасплох». Эта символическая деталь определила характер Ивано.

Ванда, как многие итальянки того времени, — тайная поклонница fumetti. От любви и брака она ждет того же, о чем читает в романтических историях. На самом деле она тайно влюблена в одного из натурщиков fumetti — Белого шейха. Этого персонажа в типе Валентино [20] изумительно сыграл Альберто Сорди, чей выдающийся талант до того времени никто не заметил. В глубине души Ванда надеется на встречу с Белым шейхом в Риме. Ведь в ответ на ее восторженные послания шейх прислал письмо, в котором приглашал навестить его, если она когда-нибудь приедет в Рим. Ванда отнеслась к приглашению серьезно, не поняв, что это всего лишь дань вежливости. Втайне от всех она отправляется на встречу с Белым шейхом, оставив мужа одного на целый день. Ивано — раб внешних приличий и потому не может признаться дяде, что не знает, где находится жена; он сочиняет нечто малоправдоподобное: жена, якобы, внезапно заболела и не может покинуть гостиничный номер.