Игорь Дьяконов - Книга воспоминаний

Кармир-Блур, 1939

15 августа

Покрыты мягкие холмыКовром мохнатым. Скоро осень.Над озером склонились мы,Где синь небес и темень сосен.Друг другом горды и богаты,От этих сосен и долинМы донесем свои пенатыВ тот неизбежный край седин,Где будем вместе я и ты,Как наше озеро, чисты,Прямей душою этих сосен,Как вереск, цветом встретим осень.

Земля зимы, земля озер и сосен,Зеленых звезд прозрачный хвойный лес!Еще без краю и долин и весен,И синих, и пылающих небес.Не терпит время, путь еще далекий,Но нам дорога с песнею легка –Берем с разбега перевал высокий,И все уходят с неба облака!Но вот желтеет небо и вершины,И слышен стук колес и звонкий плач,И пар встает над новою долиной,И воздух пахнет морем и горяч.Широк тот мир, что разлился под намиОгромной, необъятною землей.Высоко ночь открылась перед нами,Но долог путь за нашею звездой.

Начало осады

Вчера смеялись и любили,

Вчера для всех весна цвела.А многие уже отжили,И жизнь короткая прошла.Вчера мы были солнцу рады,Шумели кроны Островов –Сегодня слышно канонадуИ немцы взяли Петергоф.И по асфальту наших улицНавстречу вечной спешке дняБез края толпы потянулисьОт Пскова, Гдова, Ильменя.Тянулась к смерти: нет на светеСтрашней, чем беженцам в пути!Горят костры, устали дети,Неведомо, куда идти.Узлов убогость, женщин мука.Сентябрь, холодная роса.И летчики на черных Stuka[367]Чертят родные небеса.Круги воронок вдоль дороги,Где избы, где одна труха,Хлопки зениток, плач тревоги,Вокзальной давки чепуха,Ребенок у окна теплушкиИ неизбежность тишины:Все было в жизни безделушкиПеред суровостью войны.

1941

За поворотом дорогиКак поворот дороги горной,От детства в зрелость поворот –И вот уж смерти гром упорныйСо всех сторон меня гнетет.Обряд таков: ты постепенноНе веришь — веришь — месяц — год –И вдруг на сердце лед мгновенный:Обжег и холодом грызет.Тогда лицо увидишь ясно,Морщинки у веселых глаз,И все, чем жил он — так напрасно –И ходит призрак среди нас.А часто вспоминать не буду –Он очень хрупок, призрак мой:Пыльца сотрется, тьма повсюду –Он тут, но он уж неживой.Потом запретно будет имяТак долго — кажется навек;А там — заговоришь с чужими:Все забывает человек!И жизнь то бьет меня, то шутит,С людьми делю судьбу одну.Пускай дорога снова крутит,Нырнет, вползет на крутизну! –Одну надежду я питаю:Чтоб до того мне не дожить,Как снова свистнет пуля злая,Чтоб сына моего убить.Чтоб раньше (был ли путь бесплодным?),Когда придет мой смертный сон,Вот так же громом бед холодным.Как я, он был бы поражен.

1943

Недавно только с неба солнце скрылось, –Неугасимая, холодно-золотаяЗаря катится по зеркальным водам.Где по стеклу сиреневая рябьПод сероватым севером небесным.И вдруг мне неожиданно открылось,Что в разных красках на высотах тая,На небе ярусами облака.И снова солнце всходит из-за моря –Еще ему помедлить было можно б –С ним новый день и новая тоскаПотянутся ко мне, за душу споря,Бледно-зеленые, как здешний мертвый воздух,Холодные, как вечная заря.

Беломорск, 1943

СорокаВодной гладью золотистой,Бледной радужкой стекла,Переливчатой и чистой,Вся река полна была,Серо-розовым каменьемВ низколесных берегах,И звучала шумным пеньем,Рассыпая светлый прах.Вся река, спеша водамиМеж сердитых спин камней,Распадалась зеркаламиРазноосных плоскостей.К ночи в водах — рябь булата,Стал зеленым небосвод,С серебристого закатаТает розовый налет.Здесь у рек — душа болотца,И, зачерпнута тобой,Гладь речная обернетсяТемно-бурою водой.Здесь болотам нет границы,И, дурманя ложью рот.Что-то вроде медуницыНад болотами растет.Край весенних ветров диких,Край шинелей, край беды,Ходят ссыльных темноликихМутно-серые ряды.Край старушечьих сосенок,Серо-ржавый край болот.Урожай пустых избенок,Хлеба сердца недород.Край сиреневого снегаИ оранжевого льда,Где смешались в мерном бегеНынче, завтра, никогда –Скудный север, царство мрака.Как болезнь в моем мозгу;Только рыжего баракаЯ покинуть не могу.Город твой стоит свободный,Город вечный, город твой,Над великой, многоводной,Над суровою Невой.Там ты счастлив, там ты молод,Ты душою — знаешь сам, –Золотой иглой приколотК нашим бледным небесам.Там любовью нашей дышатВ темных кронах Острова.От судьбы там сердце слышитСкорби мудрые слова.Ныне близко вражьи силы,Пища — прах, на сердце — лёд,Сколько славных из могилыС братских кладбищ не придет!Он горит и не сгорает,В ледяной коросте жив.Гибель горькую встречает.Смертью силу победив.Моего судьба народаВ этот темный год бедыЗанесла меня на годыК берегам чужой воды –Но повсюду славный городБудет мой, и я — его,Золотой иглой приколотК сердцу друга своего.

Кемь — Бéломорск, 14 марта 1943.

Если даль социализма,Так без нынешних прикрас,Потому что скептицизмаСлишком жёсток хладный глаз,Потому что слишком бойкийВек для пыли и чернил,Потому что грязь постройкиЧистоплюйством заменил,Потому что без иллюзийЯгляжу в широкий свет,Потому что общей музеОтголоска в сердце нет,Потому что все на светеЯ по полкам разместил,Потому что в сорок третьемСорок первый не забыл,Потому что честность тожеКосит честная коса –Потому что я — «прохожий,Легкой тени полоса».

1943

Август 1943

Был август. Боевое охраненьеРечным туманом скрыто. МинометПролает, и передний край заснетОпять на Кандалакшском направленье.А в штабе фронта — лошадиный флиртИ разговор об орденах и званьях;Тоска по дому, письма из изгнанья,Любовь шинельная и горький спирт.И лучше было, что не там я встретилТот август. Был прозрачен он и светел,И воздух чист, и первый мил мороз, –Такая осень! На холмах увидетьИ елей чернь, и золото берез,И в сумерках над Верманом спускаясьМеж редких пней и сосен без вершинС товарищем — с тех пор уже убитым –Дышать великой чистотою мира…

Озеро Верман, 1943

Воспоминанья след едва отыскан:Был ясен воздух, хвоей пахнул лес,Весельем полон день наш был, и взысканНаш труд благословением небес.Широкие и пыльные дорогиС высот моих, с лесистых гор легли –Наш час настал, и вот несут нас ногиВ путь неизвестный, в жажде и пыли.Судьба людей меня не миновала,И суждено прожить мне этот год,Когда земля от грохота металлаТяжелыми разрывами цветет.Прошитый весь зеленым, красным шелком,Затмился звезд знакомых милый лик,Когда железная капель осколковПо крышам барабанит каждый миг.И в снег придавлен слабым свистом с небаПрохожий равнодушный человек.Добытый трудно, скуден ломоть хлеба.Для сына виден тот же грозный век…А честность все на тысячи считает.И все на тысячи считает зло,Беззлобность в счет нейдет у них пустая,И милосердью тропы замело.И не поможет, если ошалевОт правых дел и правых зол без счетаИ правоту жестокую прозрев,Чернильницей бессильно брошу в черта.

Мурманск, 1943