Джон Эш - Византийское путешествие

Вскоре улица стала спускаться к южному берегу острова, и я обратил внимание на удивительную регулярность планировки. Бескомпромиссно прямые улицы пересекались под прямыми углами, что необычно для современной деревушки, выросшей на основе бессистемного средневекового уличного плана. Поздние византийские и ранние турецкие города являли собой хаотическое нагромождение строений, так что Гольязи наверняка сохранил что-то от эллинистического плана Аполлонии. В древних византийских городах Анатолии поражает не столько их чудовищный семивековой упадок, сколько упорство, с которым они при самых ужасных обстоятельствах продолжают цепляться за жизнь.

Башни южного берега выстроены из благородного тесаного камня, что особенно подчеркивают окружающие их со всех сторон деревья и буйно цветущие белые и желтые цветы. Галки стаями взмывают среди древних камней или причудливо пикируют с коньков крыш; ступенчатая улица, укрытая виноградом, уходит влево, а стены ее домов выкрашены в белый цвет с кроваво-красной полосой снизу. Справа, в водах озера, поднявшегося в результате майских дождей, видны лодки; вода стоит так высоко, что затопленные по самые кроны деревья, кажется, растут прямо из нее.

На обратном пути в Бурсу дорога извилистой змейкой вползает на вершину холма. Там, среди гребней и впадин, заставляющих думать о погребенных здесь остатках строений, открывается большая вогнутая поверхность, усеянная кусками белого проконезийского мрамора, некогда бывшая театром. На востоке до самого горизонта разбросаны острова с изрезанными берегами, и на фоне темных кипарисов остров, где некогда находилась Аполлония, выглядит приколотой к шелковому платью брошью.

III. Фригия и Писидия

Царская дорога

В Анатолии кажется иногда, что за три-четыре часа путешествия ты пересек полдюжины климатических зон и ландшафтов, каждый из которых способен обеспечить всем необходимым культуру целого народа. От Бурсы до Афьона мы поначалу ехали на восток по широкой равнине, затем повернули на юг и стали подниматься на перевал, где за полями красной земли, отороченными тополями, вздыбились снежные вершины Олимпа. Далее лежала плодородная долина Инегол, вслед за которой горы вновь сомкнулись, и дорога запетляла по альпийским ущельям, так густо поросшим сосновым лесом, что мы почувствовали себя то ли в Баварии, то ли в Австрии. За городком Бозуюк панорама расширилась, деревни и леса разбежались. Под каким-то немыслимым градусом мы взобрались на Анатолийское плоскогорье. Покрытая травой и цветами земля простиралась в своей восхитительной простоте до самого горизонта, а длинное прямое шоссе, по которому мы держали путь к городу Эскишехиру, оказалось старинной византийской военной дорогой. Когда-то по ней от Константинополя к восточным границам и обратно проходили бесчисленные армии, вздымая вверх императорские штандарты и возглашая имена Христа и Девы Марии.

Обычно центральная Анатолия с первого взгляда вызывает у западных писателей восторг. Английская путешественница Гертруда Белл писала: «Это Азия во всей ее широте, во всем ее жестоком пренебрежении к жизни, комфорту и бытовым удобствам. Это Древний Восток, вернувшийся после тысячелетий человеческих усилий к своему первобытному одиночеству». Поначалу кажется, будто подобное заявление отдает риторикой, но разве нам не известно, что именно Восток был родиной многих достижений цивилизации? В отличие от Белл, мы знаем, что некоторые бытовые удобства впервые появились в долине Конья на южном краю Анатолийского плоскогорья. Вполне возможно, что многие части плоскогорья, ныне превратившиеся в степь или полупустыню, некогда были покрыты лесами, и запустение явилось результатом человеческой деятельности, а вовсе не свидетельством ее краха в закатные годы Османской империи.

Цементные заводы, покрывающие пылью окрестные холмы и поля, предвещали приближение к Эскишехиру. Эскишехир стоит на месте византийского города Дорилеона (Комнина называет его Дорилей), неподалеку от того места, где 1 июля 1097 года воины Первого Крестового похода одержали вторую крупную победу над турками. В своем кратком описании сражения Анна Комнина ничего не сообщает о самом Дорилее, а лишь упоминает о лежащей на его месте равнине, поскольку приблизительно за двадцать лет до битвы он уже был разрушен и опустошен. А ведь на протяжении трех веков Дорилеон считался одним из главных городов Анатолии! Именно здесь, в месте, защищающем проход на центральное плоскогорье, собирались, когда император шел походом на восток, воины фем Опсикион и Фракесион. Специально для этих воинов в городе построили семь крытых купален со сводчатыми потолками, каждая из которых вмещала до тысячи человек.

Ко времени, когда Мануил I Комнин в 1175 году решил восстановить могущество Дорилея, готовясь к своей неудачной кампании против сельджуков в Конье, город был почти пуст, а некогда плодородная и обитаемая долина реки Тембриз, где он находился, была заселена несколькими тысячами тюркских кочевников, которые бежали при приближении императора, предав, как они в подобных случаях поступают, свои шатры огню. Историк и секретарь Мануила Иоанн Киннам с глубокой печалью пишет о былой славе ныне заброшенного Дорилея:

«Некогда город Дорилей удостаивался всеобщего внимания и был одним из величайших городов Азии. Легкий ветерок овевал эту землю, и благодаря ему прекрасные и изобильные долины покрывались сочной травой и спелыми колосьями пшеницы. Река стремила свои воды сквозь них и была прекрасна на вид, а вода ее сладка на вкус. Множество рыб плавало в этой реке, и, сколько бы их ни вылавливали, число их не убывало. Некогда кесарь Мелиссена выстроил здесь прекрасные дворцы, деревни были густо населены, а горячие источники, портики и купальни призваны доставлять людям радость. Все это обеспечивало Дорилею благоденствие и процветание. Но турки в разгар завоевания Ромейской империи сровняли город с землей и сделали край сей безлюдным. Они уничтожили все, не оставив и следа былого великолепия. Вот такова была судьба этого города».

Некоторые историки пытаются преуменьшить разрушительность тюркских вторжений и набегов XI века, опустошавших христианские общины Анатолии вплоть до окончательного завоевания этих земель, но тогда им приходится обходить вниманием обширное и недвусмысленное наследие византийских авторов, свидетельствовавших: города были разрушены, хозяйственная жизнь в них прервана, голод стал постоянной угрозой, коренное население, несмотря на покровительство некоторых турецких предводителей, вынуждено было покидать родные дома под угрозой убийства или рабства. Это ничуть не отменяет блистательных культурных достижений сельджуков и османов, и, однако же, судьба обитателей Фригии была более чем незавидной. Несмотря на отчаянные попытки Комнинов и Ласкарей, империи не удалось надолго закрепиться в Дорилее и его окрестностях. Как и остальные районы Фригии, город превратился в ничейную территорию, где императоры и султаны проводили политику выжженной земли. Повторные попытки отбросить кочевников были предприняты у излучины реки Сангарии, но граница была исключительно «дырявой», а пастбища в долине Тембриза – чрезвычайно привлекательными для разбойников. Кроме того, отсюда, как с важного стратегического плацдарма, осуществлялись набеги в Вифинию; именно здесь в 1288 году Осман решил превратить свои набеги в настоящую завоевательную кампанию. С тех пор позабылось даже имя Дорилея, но название турецкого поселения, которое возникло на его месте, сохранило тень исчезнувшего города: Эскишехир означает «старый город».