Павел Фокин - Чехов без глянца

— Ах ты, глупый, глупый... Ну, как тебя угоразди­ло?.. Да тише ты... легче будет... дурачок...

Исаак Наумович Альтшуллер:

Когда я увидел, с какой заботливостью он ухаживал 114 за раненым Каштаном, как внимательно, по всем

правилам хирургического искусства, перевязывал его разодранную лапу и с какими при этом ласковы­ми словами к нему обращался, я понял, почему та­кой удивительной вышла у него «Каштанка». И ко­гда он, поведя серьезную войну против мышей, брат из мышеловки осторожно за хвост попавшую­ся мышь и спускал ее через низкий забор на кладби­щенский участок, то я уверен, что мышь только по­смеивалась и, наверное, в ближайшую же ночь пере- биралась обратно на дачу к своему врагу.

Александр Иванович Куприн:

Приходится повторить избитое место, но несомнен­но, что животные и дети инстинктивно тянулись к Чехову. Иногда приходила к А. П. одна больная ба­рышня. приводившая с собою девочку лет трех-че- тырех, сиротку, которую она взяла на воспитание. Между крошечным ребенком и пожилым, грустным и больным человеком, знаменитым писателем, уста­новилась какая-то особенная, серьезная и доверчи­вая дружба. Подолгу сидели они рядом на скамейке, на веранде; А. П. внимательно и сосредоточенно слу­шал, а она без умолку лепетала ему свои детские смешные слова и путалась ручонками в его бороде.

Мария Тимофеевна Дроздова:

У меня часто спрашивают: почему в письмах Антона Павловича Чехова упоминается о передаче мне поч­товых марок, вложенных в письма Марии Павловне. Это собирание Антоном Павловичем марок для ме­ня началось по следующему случаю. Как-то на кани­кулы я ездила домой на юг и возвращалась обратно в Москву. Провожая меня на станцию железной до­роги. мой одиннадцатилетний братишка, ученик г-го класса гимназии, прощаясь, сунул мне в карман осеннего пальто что-то аккуратно завернутое в бе­лую бумагу с просьбой передать эту вещь Анто­ну Павловичу. Проезжая мимо станции Лопасня, я 115

поспешила сойти и на несколько дней заехала в Ме­лихово к Чеховым. Только за ужином я вспомнила о подарке моего брата и передала его Антон)' Пав­лович)'. Чехов развернул пакетик — там оказался небольшой журнальчик, размером в небольшую дет­скую книжку. Что там было написано, я уже не пом­ню, но все было очень тщательно, с любовью сдела­но, подражая настоящему журналу, со всеми его отде­лами. Видно было, как сильно хотелось маленькому автору сделать приятное Антон)' Павловичу. Антон Павлович сейчас же послал ему свой рас­сказ «Каштанка» со своей надписью. Как-то в феврале 1898 года, когда я гостила в Мели­хове, пришли от Антона Павловича из Ниццы, где он был в то время, две посылки: одна Марии Пав­ловне и другая на мое имя — посылочка величиной с кубический вершок, тщательно упакованная, за­шитая. В посылочке, которая всех нас рассмешила своими игрушечными размерами, оказались почто­вые марки со всех концов мира, откуда Антон Пав­лович получал письма. Все это предназначалось мо­ему братишке.

Борис Александрович Лазаревский:

Чехов относился к детям не как к «маленьким дурач­кам» и говорил с ними не как с существами, создан­ными для забавы взрослых, а как с людьми, у кото­рых на все своя оригинальная точка зрения. Антон Павлович с любовью рассказывал мне об одном мальчике:

— Сидит он за столом, выводит букву за буквой и сопит...

Чехов прошелся взад и вперед по кабинету, посмо­трел в окно и добавил:

— И уши у него торчат, — вот так...

—

Охотник, рыболов,

Алексей Алексеевич Долженко:

На самом краю города (Таганрога. — Сост.) находи­лось кладбище, за которым начиналась степь. Здесь на земле можно было наблюдать много круглых от­верстий. Это норы тарантулов. Для чего это нам было нужно, я теперь припомнить не могу, но тогда ловле тарантулов мы отдавали много энергии. Глав­ным инициатором ловли как всегда был Антон, вы­думавший для этой цели специальный способ. Все мы имели при себе аптечные баночки, наполнен­ные деревянным маслом, и специальные удочки, состоящие из небольшой палочки, к которой была привязана довольно длинная нитка, а на конце нит­ки был прикреплен шарик из воска. Размер шарика был такой, чтобы он мог свободно пройти в нору тарантула.

Самая ловля заключалась в следующем: баночки с маслом ставились около норы. В отверстие опус­кался шарик из воска. Как только шарик доходил до Дна, тарантул, разоренный появлением непрошено­го гостя, с яростью цеплялся лапами в воск и тянул шарик на себя, вызывая подергивание, державший в руке удочку тотчас же вынимал шарик с вцепившим­ся в него тарантулом и сразу опускал его в масло.

В масле, вследствие отсутствия воздуха, тарантул сразу погибал. Большое количество наловленных тарантулов почему-то считалось у нас особенной до­блестью.

Владимир Германович Тан-Богораз (1865-1936). пи­сатель, поят, этнограф, лингвист, соученик А. П. Чехо­ва по таганрогской гимназии:

За Чеховским домом (в Таганроге. — Сост.) прежде находился небольшой пустырь, который в то время назывался «имение куриного царя». На краю этого пустыря ютился старик, разводивший кур. Пустырь зарос бурьяном и дикой коноплей. На этом пусты­ре Чехов с братьями ловил щеглов силком «на при­паду». Ловля щеглов ita припаду — это южный степ­ной спорт. Чехов увлекался им, даже будучи сту­дентом.

Алексей Алексеевич Долженко:

Будучи уже гимназистом, Антон Чехов очень лю­бил ловить рыбу. На ужение мы ходили в Таган­рогскую гавань. Обычно было нас четверо: Чехо­вы — Антон. Николай, Иван и я. Ловили мы пре­имущественно бычков. Антон умел добиваться удачной ловли. Он изобрел специальные поплав­ки, изображающие человека, у которого руки под­нимались и опускались во время ловли рыбы. Это указывало, какого размера рыба попала на крю­чок. Если человек в воде по пояс, то, значит, по­палась небольшая рыбка, если по плечи — то сред­няя, если с головой и руки подняты вверх, то. зна­чит. крупная рыба, и ее нужно вынимать умеючи. В таком случае Антон не доверял нам и вынимал сам. Поплавки он делал из особого дерева, похо­жего на пробку, которое брал у местных рыбаков. Отправляясь на рыбную ловлю, мы брали с собой сковородку и все необходимое для стряпни, а ино-

гда Антон захватывал свое любимое сантуринское вино. Такая обстановка рыбной ловли особенно нам нравилась.

Иван Алексеевич Белоусов (1863-1930), поэт, мему­арист, член литературного кружка «Среда»: Антон Павлович Чехов любил рыбную ловлю не так, как другие, а по-своему: он не был похож на тех рыболовов-охотников, цель которых состояла в том, чтобы как можно больше и крупнее наловить ры­бы. — он любил просто на солнышке посидеть с удоч­кой на берегу, отдохнуть, помечтать, а может бьггь, в тишине обдумать план какой-нибудь литературной работы, — а какая рыба ему попадется на крючок — ему было все равно; за большим он не гнался, а до­вольствовался окуньками, голавликами, пескарями; последних он особенно любил, и однажды учил ме­ня, как надо поджаривать пескарей: