100 великих филологов - Борис Вадимович Соколов
Томсен выдвинул гипотезу о родстве этрусского языка с восточно-кавказскими языками. Он является автором работ: «О влиянии германских языков на финские» (Den gotiske sprogklasses inflydelse pе den finske) (1869), «Начало русского государства» (Der Ursprung des russischen Staates) (1879), «Дешифровка орхонских и енисейских надписей, предварительное сообщение» (Déchiffrement des inscriptions de l'Orkhon et de l'Jénissei, notice préliminaire) (1893), «Надписи Орхона» (Inscriptions de l’Orkhon) (1896), «История языковедения до конца XIX века» (Sprogvidenskabens historie) (1902).
Алексей Николаевич Веселовский
(1843–1918)
Русский литературовед Алексей Николаевич Веселовский стал одним из наиболее известных в России исследователей творчества Мольера и байронизма. Он родился 27 июня (9 июля) 1843 года в Москве в семье военного педагога генерал-майора Николая Алексеевича Веселовского (1810–1885) и Августы Федоровны, урожденной Лисевич. Алексей Николаевич является младшим братом литературоведа Александра Николаевича Веселовского (1838–1906). Веселовский окончил Александринский сиротский кадетский корпус (1860), был выпущен поручиком в Рязанский пехотный полк, но в том же году вышел в отставку и поступил на историко-филологический факультет Московского университета, который окончил в 1863 году, а затем до 1866 года находился за границей, где занимался историей литературы, театра и музыки. В 1870 году Веселовский издал книгу «Старинный театр в Европе». В 1876–1888 годах он преподавал на московских Высших женских курсах. В 1879 году за монографию «Этюды о Мольере. Тартюф» Веселовский был удостоен степени доктора истории всеобщей литературы Московского университета honoris causa. Он состоял ординарным профессором кафедры истории всеобщей литературы (1881–1884) и ординарным профессором кафедры истории западноевропейских литератур (1884–1918) историко-филологического факультета Московского университета. С 1881 года Веселовский также являлся профессором в Лазаревском институте восточных языков. В последние годы жизни он также преподавал в Народном университете им. А.Л. Шанявского и в театральной школе при Малом театре. В 1894–1901 ученый был временным председателем, а в 1901–1904 годах – председателем Общества любителей российской словесности. В 1906 году он был избран почетным академиком Санкт-Петербургской академии наук по разряду изящной словесности. Алексей Николаевич Веселовский скончался в Москве 25 ноября 1918 года.
Веселовский был приверженцем сравнительно-исторического метода и культурно-исторической школы, представители которой придерживались позитивистских взглядов и полагали, что филология как наука должна использовать точные методы изучения фактов (фактами считались прежде всего литературные произведения и биографии писателей) и должна руководствоваться принципами историзма, доказательности, точности, логического объяснения явлений искусства. В своем главном труде «Западное влияние в новой русской литературе» (1883–1916) ученый утверждал: «Когда настоящие очерки явились в свет в первоначальном своем виде, как ряд статей «Вестника Европы» 1881—82 гг., литература и общество переживали болезненный пароксизм племенной исключительности, нетерпимо относящейся к общечеловеческой цивилизации, отрицающей свои связи с нею и самодовольно надеющейся все извлечь из собственных недр, – один из рецидивов застарелого недуга, которые проявлялись не раз и прежде, и занесены в литературную историю. Желание восстановить истину, напомнить о великих результатах западного влияния, неизбежного в период ученичества литературы, живительного по нравственной поддержке и творческим возбуждениям в пору ее зрелости – показать, что оно не отдаляло от своего, народного дела, а научило выполнять общественное призвание литературы, – наконец, ввести развитие русской мысли и творчества в круг европейского умственного движения, обусловленного единством целей, и разъяснить, что при самом широком развитии племенных элементов нам никогда уже не отрешиться от участия в поступательном движении человечества, – вот намерения, побудившие автора взяться за перо». Веселовский пришел к следующему важному выводу: «Сравнявшись наконец хронологически с движением западной мысли, русская литература в такой степени освоилась и с ее важными, и с мелкими, преходящими, болезненными явлениями, что дает у себя доступ всем им, до уродств декадентства включительно. Но то, что есть живого, возбудительного, развивающего в словесности запада, те идеи и темы, которые не могут быть чужды культурному человечеству, без различия рас, не только продолжают свое многовековое воспитывающее влияние на русскую литературную стихию, но дали ей до того окрепнуть в самостоятельном проявлении своих сил, что стал наконец возможным литературный обмен в полном смысле этого слова, когда обе участвующие в нем стороны равноправно делают свои вклады в общую работу. Восьмидесятые годы, отмеченные «мирным нашествием» русского творчества на Европу, подействовавшего и художественной силой, и гуманной нравственной стороной, красноречиво завершают собой долгую летопись нашего западничества».
А.Н. Веселовский. До 1918 г.
Ученый считал, что байронизм нельзя свести к унынию и разочарованию, к аристократизму избранных, поскольку истинный байронизм – это титанизм «Каина», политическая проповедь «Пророчества Данта», отважная сатира «Дон-Жуана». Он писал о «рано пережитом Байроном болезненном капризе фантазии, искавшей таинственного, зловещего, ужасного, прежде чем захватила она своим полетом все стороны жизни, – то в театральном «демонизме» героев, великой напраслине, взведенной на поэта, у которого в специально бесовском персонале найдутся лишь жалкие демоны, не сумевшие овладеть Манфредом, или конвойный бес на судьбище о короле Георге у ворот рая, тогда как Люцифер требует себе места в ряду характеров положительных, носителей идеи, в мнимо же демоническом смехе Д. Жуана основная цель не в глумлении или едком цинизме, а в призыв к терпимости, гуманности, справедливости…» Возможно, именно к этому месту из книги Веселовского «Байрон, биографический очерк» (1902, 1914) восходит та сцена романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», где Воланд сообщает Степе Лиходееву, что его состоящая из бесов свита «требует места».
В 1912 году Веселовский писал: «В двадцатых годах нового века (XIX века. – Б.С.), когда чуть не весь мольеровский театр водворен был уже на русской сцене, завещанная великим предком основа в замысле главного характера и в строе пьесы стала превосходной опорой для возведенного на ней Грибоедовым самобытного здания общественной комедии. Близкий по духу к мольеровскому произведению, сберегший из него (и из других комедий, например, из «Ученых женщин») даже отдельные частности в «Горе от ума» (заканчивающемся вполне однородно с «Мизантропом»), Грибоедов свободно и самостоятельно проявил и дар свой, и высоко развитое общественное призвание, поднял русскую комедию на необычайную высоту. Но и частные успехи комического театра в начале столетия были связаны нередко с мольеровским влиянием, и среди сценических работ баснописца Крылова живая и остроумная пьеса «Урок дочкам» вызвана была примером Précieuses ridicules («Смешные жеманницы» (фр.) – первая пьеса Мольера. – Б.С.). Для поколения Пушкина, который встречен был еще в детстве мольеровским культом и даже начал писательскую работу свою наивной французской попыткой подражать Мольеру и всегда высоко его ставил, авторитет его в комедии был бесспорен. Пушкин, оценив необъятные, но невозделанные богатства таланта и наблюдательности молодого Гоголя, соединенные со слабым образовательным уровнем, незнанием мировой литературы и великой самоуверенностью, указал ему, в числе вечных
