Это было давно: Дневники. Воспоминания. Путешествия - Алла Сергеевна Демидова
Но писать легче и вспоминать так тоже легче, мне кажется. Рассказываешь, если вспомнишь, всегда к случаю, а когда пишешь, одна ассоциация вызывает другую, а та третью и «пальцы просятся к перу, перо к бумаге, минута и…»
Мне помогут мои дневники. Опираясь на даты и факты, легче вспоминать.
Болгария. Ванга. 1974 год
В начале 70-х годов действительно мало кто свободно ездил в другие страны. Но нам, актерам, перепадали недели советских фильмов в разных странах. И после моих фильмов в конце 60-х годов («Дневные звезды», «Шестое июля», «Щит и меч» и др.) я побывала в таких экзотических странах, как Сирия, Ливан и Ирак. В то же время Союз кинематографистов начал пробивать тогда групповые туристические поездки. Так, например, мы с мужем в начале 70-х съездили в Италию. Или с Ларисой Шепитько в Лондоне попали на премьеру «Иисус Христос – суперзвезда», когда выехали с группой кино в Англию. В группе были Герасимов с Макаровой, Габрилович и другие маститые киношники. Или я мечтала встретиться с Вангой, знаменитой болгарской ясновидящей… И это произошло.
В 1974 году мы были на гастролях в Болгарии, тогда же я снималась в фильме «Легенда о Тиле», где играла Катлину-ясновидящую. Поэтому меня тянуло к Ванге.
В фильме есть монолог-прозрение, где Катлина предсказывает, что родится Карл, он будет таким-то, а Тиль – таким-то. Как это играть?.. Начиталась Бодлера, а он пишет, что есть травы, которые, когда их куришь, одурманивают мозг – тоненькую рясочку самоанализа, мешающую окунуться в подсознание. И когда снимали сцену ясновидения Катлины, я, естественно, играла там полусон, транс, потусторонность.
И вот мы в Болгарии. Гастроли проходили успешно. Был устроен прием, нас принимал Живков. Я оказалась рядом с ним, он меня все время бил по коленке, мол, ты хорошая актриса. Я при каждом ударе вздрагивала, но решила воспользоваться соседством и попросить помочь встретиться с Вангой. Он велел референтам организовать поездку.
Я поехала к Ванге с одним философом, Любеном (он тогда писал доклады Живкову). Как мне велели накануне, ночью я положила под подушку кусочек сахара, мол, по нему Ванга все узнает о тебе. Утром мы выехали в город Петрич, на границу с Грецией, и даже не в сам город, а в ущелье, где в летнем доме жила Ванга. По толпе около дома я поняла, что Ванга здесь. Мы вошли.
Ванга была на открытой веранде, по периметру которой установлены лавки. На них сидели простые деревенские бабы с какими-то золотушными детьми. Ванга как раз рассказывала, как отдыхала на Черном море, откуда только что приехала.
Голос уверенный, громкий. Хозяйка! И почему-то она била себя по коленке. Вспомнив Живкова, я решила, что это, возможно, характерный болгарский жест. Время от времени Ванга что-то доставала из кармана и нюхала.
А подумала я, сахар-то ей неважен, а вот то, что она сейчас нюхает, и есть допинг, который связывает ее с мистическим миром. Позже ее секретарша сказала мне, что это было обыкновенное туалетное мыло, его Ванге только что кто-то подарил, ей просто был приятен его аромат.
Я почувствовала себя крайне неуютно и подумала: а зачем мне все это нужно, что, собственно, Ванга мне может сказать такого, чего я сама о себе не знаю? Но было поздно. Ванга уже взяла мой сахар и громко спросила, есть ли у меня отец. Я кивнула. Она даже не слышала моего голоса, а уже твердила: «Да, но он умер, вот он тут стоит. А у отца есть брат Иван?» Да, братьев было несколько, и Иван тоже. И ее голос: «Да, но он умер, вот он стоит. А у матери есть еще муж?» Я кивнула. «Да, но он тоже умер, вот он стоит…» И все присутствующие это тоже слушают… Я шепнула Любену, что не хочу, чтобы она говорила о моей семье. Ванга как бы это почувствовала и стала разговаривать с Любеном о нем самом, о его науке. Она сказала, что ему не нужно заниматься политикой и писать доклады для других, что он должен работать над книгой по философии, и стала в разговоре употреблять какие-то современные философские термины, которых она и не должна была бы знать. Любен стоял перед ней, как школьник.
Ванга
А потом, не переключаясь, она заговорила обо мне. Спросила вдруг, почему она видит меня в военной форме, и описала костюм Ангелики из фильма «Щит и меч». Я сказала, что это роль, одна из ролей. Она спросила: «А что ты здесь делаешь?» – «Приехала с театром на гастроли». – «А много ли вас приехало?» – «Человек сорок», – говорю. «Нет, больше, я вижу, что там около ста». Потом мы подсчитали, действительно, так оно и было. «А какой вы сегодня играете спектакль?» – «Добрый человек из Сезуана». – «Как по-твоему, есть добрые люди?» Я говорю, не знаю, может быть, и есть. Она мне: «Нет, нет добрых людей. Впрочем, это шутка». Потом встала, обняла меня, сказала какие-то вещи, казалось бы, ничего не значащие в жизни, провела рукой по моей спине и велела не ходить на каблуках, и все будет хорошо. Голос у нее все время был уверенный.
Когда мы вышли от Ванги, Любен закурил, у него дрожали руки. А я думала о том, что неправильно сыграла сцену ясновидения. Нужна была другая сила уверенности и другой голос.
Сегодня Вангу показывают такой старушкой в платке, а тогда в 74-м году она была молодая, сильная женщина, естественно без платка, с крепким загорелым телом, она показывала свой загар на ногах, чуть выше колен задирая платье.
Я думаю, что ее, конечно, предупредили, кто к ней едет из Софии и от самого Живкова, и о нас она могла получить любую информацию – и то, что я актриса, и сколько нас приехало на гастроли, и то, что Любен хороший философ. А когда мы с Любеном приехали в Петрич, нас принимал и угощал кофе какой-то их главный партийный работник.
«Таганка» в Париже. 1977 год
Первый раз я приехала в Париж на гастроли с
