Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Я переживал настоящий удар. Немыслимо, чтобы я вдруг отказался от мечты, которую лелеял с трех лет. Я мечтал летать, а не стоять в классе и рассказывать, как летают. Ничто не могло меня заставить сдаться без боя. Это означало оспорить приказ, а в армии не положено оспаривать приказы. Получив приказ, ты говоришь: «Есть, сэр!» – и идешь его выполнять. Но, насколько я понимал, на карту было поставлено все. Единственное мое устремление находилось под угрозой. Поэтому я решился. Я попытаюсь уговорить кого-нибудь в Пентагоне отдать мне другой приказ.
Очень скоро я уже летел в Вашингтон. Я не знал, куда направляюсь и к кому хочу обратиться. Пентагон оказался настоящим лабиринтом. Мне потребовался целый день, чтобы разобраться в работе местной бюрократической системы и пробиться сквозь нее. В конце концов меня допустили до беседы с одним полковником. Сам я тогда был лишь молодым капитаном, и мне пришлось сидеть около его кабинета почти час, чтобы дождаться приглашения на разговор.
– Что вам надо, капитан?! – гаркнул мне с порога полковник.
– Знаете, сэр, – замялся я. – Я хотел бы обсудить данный мне приказ.
Полковник уставился на меня в глубочайшем изумлении.
– Что значит «обсудить приказ»? Какой у вас приказ, капитан?
– Сэр, меня назначили в Академию Военно-воздушных сил преподавателем.
– Чудесно, – прокомментировал полковник. – Поздравляю.
– Но, сэр, – рванул я напролом, набравшись наглости. – Я хочу попасть в школу летчиков-испытателей.
О боже. Передо мной явно оказался старый вояка на кабинетной работе, которую он определенно ненавидел, и я только что ткнул в его старую рану. Он тут же спустил на меня всех собак за то, что я посмел явиться в Пентагон, чтобы отнимать его драгоценное время.
– Вы что, не знаете, что не имеете права оспаривать полученные приказы? Почему вы себе такое позволяете?! – не находил себе места он.
Я думал: «Господи, что же я наделал? Каким надо быть дураком, чтобы пойти против системы? Моя карьера на этом закончена». Но я призвал на помощь жесткую муштру Вест-Пойнта, где меня учили, что на вопросы старшего по званию есть только три возможных ответа: «Да, сэр!», «Нет, сэр!» и «Виноват, сэр!». Пускаться в объяснения и извинения недопустимо. Рассказывать, почему ты поступил так, а не иначе, можно только тогда, если тебя спрашивают именно об этом. Поэтому на вопрос полковника у меня имелся только один ответ:
– Виноват, сэр!
Услышав это, он слегка смягчился. Откинувшись, он положил ноги на стол и вытащил из кармана сигару. Тут я понял, что есть шанс: он смилостивится и спросит меня, зачем я решил обратиться к нему за помощью и советом. Так и вышло, и я рассказал полковнику, что ВВС дали мне поручение сперва окончить университет, а потом уже претендовать на место в школе летчиков-испытателей.
– Садись, сынок, – сказал он.
Я сел. Он недолго рассматривал меня, посасывая сигару, а потом расплылся в широкой улыбке.
– Мне нравится твоя инициативность! – заявил он. – Ты правильно поступил, что приехал сюда. Посмотрим, что тут можно сделать.
Оказалось, что он вовсе не плохой парень. Думаю, он понял, что, возможно, ВВС неправильно мне посоветовали или, может, процедура набора в школу летчиков-испытателей поменялась, но я делал то, что мне было сказано делать. Через несколько дней мне пришел другой приказ. Теперь меня ждали для обучения в Экспериментальной школе летчиков-испытателей Военно-воздушных сил США на авиабазе Эдвардс, штат Калифорния. Эдвардс!.. Эдди! Это же самая крутая школа летчиков-испытателей на свете! Для пилота-истребителя попасть туда – как рыцарю отыскать Святой Грааль.
Алексей Леонов
Уже очень давно я твердо верил, что самый лучший способ сотрудничества, наведения мостов между Советским Союзом и США – это совместное освоение космоса. Помню, как-то я нарисовал эскиз с двумя космонавтами, советским и американским, которые стоят рядом на Луне, держа флаги своих стран. Заканчивая рисунок, я понял, что кое-кому из начальства может не понравиться такой сюжет, и заменил флаги в руках космонавтов на лишенные политической окраски маяки. Тот рисунок все еще со мной. Жаль, что я не оставил его в первоначальном варианте. Но я не мог и предполагать, как отразится он на моей судьбе через годы.
К началу 1960-х я для себя решил, помалкивая об этом, что неправильно, чтобы советские войска дальше оставались в Восточной Европе, и что их присутствие там позорит Советскую армию. Когда президентом избрали Кеннеди, помню, я стал надеяться, что взаимоотношения наших стран улучшатся. Он казался хорошим человеком и одаренным политиком. Но Советский Союз давал слишком много поводов для того, чтобы Запад относился к нему со страхом и подозрением. В нашей стране в то время царил тоталитаризм. Горькая правда заключалась в том, что обычные люди в США куда больше знали о том, что творилось в нашей стране, чем мы сами.
Все надежды на оттепель в международных отношениях испарились, когда осенью 1962 года СССР разместил ядерные ракеты на Кубе[43]. Вновь Советский Союз и Соединенные Штаты оказались на пороге войны.
Я думал тогда, что придется уйти из космической программы и вернуться к обычной службе строевым пилотом-истребителем. Конфликт явно обещал закончиться плохо. Мне стали сниться кошмары о том, что вот-вот начнется ядерная война на уничтожение. Но Кеннеди был мудр не по годам. Ему удалось разрядить обстановку. Орудия молчали. Ракеты вывели с мест дислокации.
Когда кризис утих, мы вновь сосредоточились на космосе. Мало кто из нас интересовался политикой. Перед тем как набирать в отряд космонавтов, нас никто не спрашивал о наших политических взглядах, и для того, чтобы стать космонавтом, не требовалось быть членом Коммунистической партии. Большинство из нас состояли в партии, но некоторые, например Герман Титов, Валерий Быковский и Константин Феоктистов[44], были беспартийными. Титов и Быковский позже вступили в КПСС, но не Феоктистов.
Подготовка шла очень интенсивно, и режим тренировок был таким жестким, что мы не чаяли их выдержать. Каждый день начинался с пятикилометровой пробежки, после которой следовал заплыв, а уже потом мы приступали каждый к своей индивидуальной программе. За всеми сторонами нашей ежедневной деятельности внимательно следила команда врачей и нутрициологов. Питались мы по
