Виктор Петелин - Мой XX век: счастье быть самим собой

Приведу несколько примеров текстологической работы...

В «Тихом Доне» – 1941 читаем:« Старик ссыпал в рубашку распаренное пахучее жито...» (с. 7), а между тем во всех предшествовавших изданиях – «Старик ссыпал в кубышку...», но эта опечатка переходила из издания в издание («ТД»-53, «ТД»-56, «ТД»-62, «ТД»-85), и лишь Федор Григорьевич Бирюков, готовя к изданию первую книгу романа и сверяя все источники текста, от журнального до книжных, заметил эту несуразную опечатку, тем более что во всех изданиях через несколько абзацев читаем: «...и сунул ладонь в парное зевло кубышки».

У А. Стручкова читаем: «Старик ссыпал в рубашку...», то есть опечатка осталась нетронутой.

В «Тихом Доне» – 1941 читаем: «...Спробуем возле энтой карши...» Во всех последующих источниках это слово осталось. У А. Стручкова читаем: «...Опробуем...», что резко исказило смысл происходящего, а значит, и нарушило авторскую волю.

В «ТД»-41 читаем: «...отрывая от дна метнувшуюся к стремени рыбу». У Стручкова: «...мотнувшуюся к стремени...» И ни в одном источнике текста нет этого слова. Значит, еще одна так называемая отсебятина, далекая от подлинного текста «Тихого Дона». В «ТД»-41 читаем: «Отвоевался! – крякнул Пантелей Прокофьевич, вываливая его в черпало» (с. 8). А. Стручков оставляет текст «ТД»-41. А между тем в журнальных и первых книжных публикациях было: «...выволакивая его в черпало», а в последующих, начиная с «ТД»-53, – «поддевая его черпалом», так в «ТД»-56, «ТД»-62, «ТД»-85. В рукописи: «...вваливая его в черпало...»

В «ТД»-95 мы внесли правку, как в «ТД»-53 и «ТД»-85, уточняя действие (см. Словарь Даля): Пантелей Прокофьевич не выволакивал, не вываливал, а именно поддевал сазана черпалом.

В «ТД»-41 читаем: «...Туманен и далек был взгляд ее, устремленный на ущерб колосистого месяца» (с. 16). Стручков не видит в этой фразе опечатку и повторяет ее в своем издании. В «ТД»-95 мы внесли поправку: «...на ущерб колесистого месяца».

В «ТД »-41 читаем: «...Степан присел на корточки, положил на ладонь головешку. Плямкая губами, долго прикуривал, катал на ладони уголек». Стручков оставляет эту фразу в неприкосновенности, считая, что можно на ладонь положить головешку, а прикуривать, плямкая губами, от уголька. Но более вдумчивые редакторы давно обратили внимание Шолохова на это несоответствие, и Шолохов внес правку: уже в «ТД»-53 фраза изменилась: «Степан присел на корточки, положил на ладонь уголек. Долго прикуривал, катая его на ладони», в «ТД»-56 фраза приобрела окончательный смысл: «Степан присел на корточки, положил на ладонь уголек. Плямкая губами, долго прикуривал, катал его по ладони». Такой фраза и вошла в «ТД»-62, «ТД»-85 и другие издания.

Фраза с «головешкой», то есть устаревшая фраза, к сожалению, вошла и в наше издание, в «ТД»-95.

Есть в тексте «ТД»-41 досадная ошибка: Григорий Мелехов нашел дневник убитого, последняя запись которого обозначена 5 сентября, а письмо командира сотни о смерти Григория датировано 18 августа 1914 года. Впервые обратил внимание на это несоответствие редактор «ТД»-53 и внес поправку: вместо «18 августа» стало «18 сентября». Эта поправка внесена во все издания романа после 1953 года.

Эта поправка внесена и в «ТД»-95, и в текст «ТД», подготовленного А. Стручковым.

Не буду увеличивать число примеров критического и некритического отношения А. Стручкова к тексту «ТД»-41, примеров и того и другого действительного много. Ясно одно, что издание «Тихого Дона», вышедшее под общей редакцией А. Стручкова, во многом повторяет досадные промахи издания «ТД»-41, устраненные в последующих изданиях. И дело не в числе поправок, четыре тысячи или «более трех с половиной тысяч разночтений» пришлось редактору восстановить, а дело в том, что за серьезную профессиональную работу взялся любитель, к тому же с непонятным презрением отнесшийся к своим предшественникам.

Итак, ничего нового в «Тихом Доне» под общей редакцией А. Стручкова нет, в основном это переиздание «ТД »-41, с использованием редакционных поправок «ТД »-56 и «ТД »-95, с переизданием досадных опечаток, языковых неточностей, которые были исправлены в последующих изданиях при внимательном участии М.А. Шолохова.

Как нет и ничего сенсационного, «уникального», что утверждалось в некоторых средствах массовой информации. Да, «Тихий Дон» – «в авторской, шолоховской редакции». Ничего «загадочного» в этом нет.

И хорошо, что и это издание появилось на свет. Все тот же «Тихий Дон», не надо только этому изданию претендовать на некую особость, исключительность (Литературная Россия. 2004. 21 мая).

10. Факты биографии и фальшивые домыслы

О романе Андрея Воронцова «Шолохов»

В конце 2003 года вышел исторический роман Андрея Воронцова «Шолохов» (М.: ИТРК), в котором автор сразу сообщил, что главный герой романа «изображен не только как историческая личность, но и как запечатленный в сознании русских людей образ, овеянный многими легендами»... «Читателям не стоит искать в коллизиях этого романа буквального соответствия историческим документам и свидетельствам о М.А. Шолохове. Я поставил себе цель изобразить внутренний мир великого писателя, показать его как живого человека. Стремясь следовать исторической правде о Шолохове, использовал элементы художественного вымысла, не противоречащие реалиям, то есть давал волю своей фантазии в том случае, когда нельзя с уверенностью утверждать обратного...»

Прочитав такое авторское предисловие, берешь в руки роман с некоторой опаской: не разобрались еще со столькими вопросами, а тут уж готов и роман, представлен Шолохов как живой человек, его внутренний мир, со всеми его страстями, кричащими противоречиями, в общении с друзьями и врагами, в борьбе за свой «Тихий Дон», задонское казачество, за все, о чем думает, мечтает, тревожится...

С первых же страниц романа ясно, что автор его прочитал большую и разнообразную литературу о Шолохове, документы, письма, автобиографии и просто биографические книги, научные, общественно-политические и пр. и пр. Андрей Воронцов призывает не искать в коллизиях романа «буквального соответствия историческим документам и свидетельствам...». Но как же можно изобразить историческую личность без опоры на документ, на обстоятельства, на встречи, разговоры? Ведь автор не открыл этот жанр, существует огромная и довольно разнообразная литература исторических биографий, известных еще со времен Плутарха, жанр, которому отдали дань такие блистательные писатели, как Ромен Роллан, Стефан Цвейг, жанр, в разработке которого Андре Моруа достиг вершин мирового искусства.

В его книге «Виды биографического жанра» сформулированы задачи писателя и законы биографического жанра, говорится о «смелом поиске правды», о «прочности гранита» документальной основы биографии и элементе вымысла, когда это совершенно необходимо, а главное – говорится о воскрешении исчезнувшего мира и о средствах его воскрешения. Конечно, каждый писатель работает по-своему, но здесь, как видим, уже давно сформулированы законы создания образов исторических деятелей давнего и недавнего прошлого. Писатели-документалисты следуют этим законам воспроизведения исторического прошлого. Да иначе и быть не может. Лев Толстой создал исторический образ Наполеона не по бабкиным выдумкам, а по свидетельствам современников, правда, со своей, толстовской, трактовкой. Галина Серебрякова, написавшая книгу о Карле Марксе, неизбежно переводила в диалоги и внутренние монологи его письма, воспоминания, цитаты из произведений. Таковы законы жанра, требующие достоверности, правды факта. «Биограф не изобретает сюжет – его уже запрограммировали сами факты. Он не творит художественный образ по законам привычной типизации, а воссоздает его на основе собранных документов. В основу произведения ложится не сырой жизненный материал, а отобранный, художественно преображенный, пропущенный через стиль писателя», – писали Ф. Наркирьер и А. Строев в предисловии к книге «Надежды и воспоминания» Андре Моруа.