Моисей Мейерович - Шлиман

Пароход доставил Шлимана в Константинополь, затем другой пароход – в Дарданеллы, дрянной городишко на берегу пролива. Порядочной лошади в городе не было. Шлиман купил «Россинанта» без седла и уздечки, постелил на ее костлявую спину коврик и в сопровождении местного грека отправился в Бунарбаши.

Невысокие холмы, жалкая растительность, болота, издающие невыносимую вонь, худосочные ручейки, разливающиеся по зарослям осоки,- вот что такое Троада. Миллионы лягушек неумолчно орут в болотах, аисты сотнями летают вокруг, высматривая лягушку пожирней. Кроме лягушек, в Троадских болотах водятся и ядовитые змеи.

Но Шлиману казалось, что он в раю. Каждый кустик здесь был священ, каждый холм помнил подвиги Ахиллеса, в каждом ручье поили коней «пышнопоножные» ратоборцы-ахейцы.

Изящные рисунки Флаксмана, в таком строгом и вместе с тем поэтическом стиле иллюстрировавшего Гомера, стояли перед глазами Шлимана. Воображение заслоняло видимый непривлекательный пейзаж, заслоняло землю, в которой нужно было искать остатки Трои.

И все-таки он нашел.

Доктор философии

Много ахеянок есть и в Гелладе, и в счастливой Ффии,

Дщерей ахейских вельмож, и градов, и земель властелинов:

Сердцу любую из них назову я супругою милой.

«Илиада». IX, 395-397.

В 1869 году одновременно в Париже и Лейпциге вышла книга, вызвавшая в ученом мире взрыв возмущенных насмешек. Все в ней возбуждало предупреждение, начиная с еретических утверждений, наполнявших каждую ее страницу, и кончая отсутствием ученого звания перед именем автора. Книга называлась: «Итака, Пелопоннес и Троя. Археологические исследования Генриха Шлимана».

Это был дневник путешествия, обильно наполненный различными учеными отступлениями и ссылками. Автор взял на себя задачу опровергнуть едва ли не все данные древнегреческой археологии. Он писал о Гомере, как о не подлежащем сомнению историческом лице. Каждая строчка Гомера была для него истиной. Казалось, он сам готов приносить жертвы древнегреческим богам: явные языческие легенды были для него действительностью, и без малейшего колебания он писал такие, Например, смехотворные вещи:

«Циклопы, несомненно, обитали на южном побережье Сицилии. Действительно, на берегу моря, возле Катании, можно видеть огромный грот и возле входа в него – мощный обломок скалы тех же размеров, что и отверстие. Неподалеку в море возвышаются две скалы. Это, конечно (!), грот, – где жил Полифем, обломок скалы, которым он заваливал вход в свое жилище, и две скалы, которые он вырвал и швырнул в ту сторону, откуда донесся до него голос Одиссея («Одиссея», IX)».

Наивней и легковерней нельзя было быть. Между тем автор самоуверенно брался определять топографию упомянутых у Гомера островов и городов, доказывал, что все предыдущие ученые неправильно толковали Павсания и, наконец, что никаких развалин Трои возле Бунарбаши нет и быть не может.

По мнению автора, топография Бунарбаши не совпадает с указаниями Гомера. Прежде всего эта возвышенность слишком удалена от моря. Можно рассчитать, сколько времени понадобилось описанному в «Илиаде» гонцу, чтобы добежать от стен Трои до расположенного на берегу лагеря ахеян. Очевидно, за это время нельзя было пробежать больше четырех с половиной – пяти километров, а Бунарбаши гораздо дальше от берега.

Кроме того, Гомер говорит, что возле Трои было два подземных ключа – один горячий, а другой холодный. В окрестностях же Бунарбаши обнаружено больше сорока ключей, причем у всех одинаковая температура воды – семнадцать с половиной градусов.

Наконец, множество поисковых шурфов, заложенных в окрестностях Бунарбаши и ничего не давших, убедили автора, что в этом месте никогда не существовало крупного доисторического города, достойного имени Трои. Троя должна была находиться в другом месте. И автор это место называл.

Холм Гиссарлык как нельзя лучше соответствовал гомеровским данным. Он находился в пяти километрах от моря, являл собою естественное укрепление, перед ним расстилалось обширное пространство, несомненно бывшее полем сражения ахеян и троянцев. Самый холм расположен так, что Гектор, преследуемый быстроногим Ахиллом, легко мог обежать вокруг города, в то время как пересеченные окрестности Бунарбаши исключают возможность такого бега.

Для тех, кто еще сомневался, автор приводил результаты раскопок, сделанных американским вице-консулом в Дарданеллах Франком Кальвертом. Кальверту принадлежала небольшая часть Гиссарлыка (владельцами большей половины холма были два турка). В поисках каких-нибудь ценных древностей Кальверт стал рыть на откосе холма и наткнулся на большую каменную стену. Встретившись со Шлиманом, Кальверт высказал предположение, что Троя в действительности находилась на Гиссарлыке. Но Шлимана уже не нужно было убеждать в этом: для него вопрос был решен, тем более что древняя традиция подтверждала эту теорию.

Согласно преданию Александр Македонский посетил Трою во время своего персидского похода. Найдя город в развалинах, он приказал своему наместнику Лисимаху восстановить город во всем его великолепии. Через несколько столетий римляне вновь отстроили город, назвав его Новый Илион.

Шлиман нашел на поверхности холма следы строений и усмотрел в них доказательство того, что именно на Гиссарлыке был построен Новый Илион. Но нужно было еще доказать, во-первых, что и город Лисимаха находился тут же и, во-вторых, что Александр не ошибся и отстроил город действительно на месте древней Трои. Кусок стены, найденный Кальвертом, был доказательством первого. Второй тезис можно было доказать, срыв до основания весь холм, в котором, несомненно, погребены руины священной Трои гомеровской эпохи.

В книге Шлимана перечислялись авторы, с которыми он не был согласен в установлении места Трои. Список начинается со Страбона и Димитрия из Скепсиса и кончается современными исследователями – Ганом, Фоурхгаммером и Николаиди.

Интересно, что большая часть выступлений против книги Шлимана содержала не критику его утверждений, а насмешки над его слепой верой в Гомера, в предание, в вещественность легенд. Высмеивали его самонадеянное «я»: вся книга подчеркнуто написана от собственного имени. Высмеивали его детское увлечение сказками. Он спал в Троаде на сырой земле, подложив под голову томик Гомера, потому что это была гомеровская земля. Он пил воду из невыносимо грязной болотистой речонки Мендересу, потому что это был гомеровский Скамандр.

В довершение всего к книге было приложено довольно напыщенное предисловие на десяти страницах, где автор вкратце рассказывал свою биографию – от детского увлечения рассказами о Гомере до благородного решения посвятить остаток своих дней археологическим исследованиям.