Альбер Бенсуссан - Гарсиа Лорка

Что же представляло собой это место, столь пышно именуемое «Резиденцией»? Ничего похожего на настоящий университетский городок, конечно. Сначала там было не более полутора десятка комнат. Находилась она на окраине города, в северной части Пасео де ла Кастеллана, неподалеку от Национальной библиотеки. Поначалу это было скромное здание, но, с прицелом на перспективу, претендовавшее на роль символа просвещения. «Резиденция» действительно в скором времени расцветет и будет приносить плоды просвещения все 27 лет своего существования — до начала гражданской войны и окончательного ее закрытия.

Вскоре она была перенесена в новое здание, специально построенное для этих целей, — в пределах той же авеню, а именно на площади Сан-Хуан де ла Крус, как бы под покровительством этого великого классического поэта Испании. Именно здесь и будет вызревать авангард литературы и искусств Испании, и среди прочих — такие знаковые фигуры, как Федерико Гарсиа Лорка, Луис Бунюэль и Сальвадор Дали. Полный набор тузов.

Новая «Резиденция», открытая в 1915 году, стояла посреди лесистого покрова Месеты — кастильского плато более 700 метров высотой; с него открывается великолепная панорама на Сьерра-Гвадарраму. На первых порах эта студенческая «обитель» представляла собой лишь три павильона, выстроенных архитектором Антонио Флоресом в неовосточном стиле, — это тоже не могло не привлекать Федерико, выросшего у стен гренадской Альгамбры. Этот ансамбль включал в себя два устремленных ввысь здания, увенчанных башенками с деревянными навесами; в каждом из них — по 24 комнаты. Третье здание, ниже по склону, вмещало не менее пятидесяти комнат, и, кроме административных помещений и столовой, там расположился обширный конференц-зал, в котором суждено было побывать многим выдающимся людям: Ортега-и-Гасету, Мориаку, Унамуно, Эйнштейну, Ле Корбюзье, Арагону, Клоделю, Бергсону, Валери, Уэллсу, Честертону, Блезу Сандраре и Марии Кюри.

В этом зале проходили многочисленные концерты, и в нем за роялем «Плейель» вскоре начнет блистать юный талантливый пианист — наш Федерико. Здесь можно было услышать его учителя и друга Мануэля де Фалью, а также таких знаменитостей, как композиторы Дариус Мило, Морис Равель — о последнем очарованный им юный Лорка писал в своих ранних набросках: «Великий знаток техники; причем он настолько необычен, что в его музыке слышны инструменты, которых в действительности не существует». Бывали здесь композиторы Стравинский, Франсис Пуленк и знаменитые исполнители: самый известный испанский пианист того времени Рикардо Виньес, клавесинистка Ванда Ландовска, гитарист Андреа Сеговия, который, как мы уже упоминали, время от времени захаживал в «укромный уголок» кафе в Гренаде, — и многие другие виртуозы. Позднее «Резиденция» обрела дополнительных два павильона, выдержанных в том же стиле, но спроектированных уже другим архитектором, Франсиско Луке, — в них размещалось оборудование научных лабораторий.

Заправлял всем в «Резиденции» Альберто Хименес Фрод, уроженец Малаги: он был на 15 лет старше Федерико и являлся убежденным последователем идей Франсиско Гинеры де лос Риоса, то есть чистейшим продуктом Института свободного образования. Он неоднократно бывал в Англии и находился под сильным впечатлением от образцовых английских колледжей — так возник замысел подобного им испанского колледжа, который он наконец создал и стал во главе его. Это оказалось делом всей его жизни.

«Residencia de estudiantes» была открыта в 1915 году и названа «Тополиным холмом» — поскольку вокруг нее было высажено много этих деревьев; это наименование она получила с легкой руки Хуана Рамона Хименеса — поэта, влиянием которого будет отмечено всё молодое поколение испанских интеллектуалов — от Лорки до Альберти. Благодаря ему здесь же появилось патио лавров и роз — его и сегодня можно видеть в обновленной «Резиденции».

Великой плодотворной идеей Хименеса Фрода было то, что излишняя специализация в обучении наносит ущерб общей культуре обучаемого, — она свидетельствовала о его мощном даре предвидения: ведь XX и тем более XXI века поражены манией технологий и специализаций, в результате чего человек стал носителем сугубо ограниченной области знания и вся жизнь человечества оказалась отравлена прагматизмом. В тогдашней «Резиденции» студенты разного социального происхождения и разных специальностей должны были дружески общаться друг с другом, обмениваться полученными знаниями, наводить «культурные мосты» — и с этих гуманных позиций противостоять примитивному «эффекту массовости», о котором предупреждал философ Хосе Ортега-и-Гасет. Он сам прослушал просветительский курс у неокантианца Херманна Кохена в Марбурге и оттуда почерпнул идею-предвидение о том, что история в XX веке будет представлять собой «движение масс», или, точнее (и что еще хуже), будет движима определенным соотношением «массы и власть» — в том его виде, каким оно предстает в основополагающем труде Элиаса Канетти, чье мировоззрение формировалось в этой же школе.

Ортега-и-Гасет издал в 1917 году, в виде периодических публикаций в прессе, два капитальных труда, нацеленных на развитие политического самосознания в Испании: «Испания перевернутая» и «Бунт масс» — их, конечно же, не преминул прочесть и юный Федерико. Хосе Ортега-и-Гасет был членом директората этой самой студенческой «Резиденции», а еще здесь часто бывал другой известный деятель — Мигель де Унанимо, этот блестящий мозг либеральной Испании. Не случайно здесь же, в издательстве «Резиденции», были опубликованы «Размышления о Дон Кихоте» Ортега-и-Гасета и «Эссе» Унанимо. Именно здесь нашла себе оплот прогрессивная мысль Испании — мысль новаторская, европейского образца.

Необходимо отметить еще одну весьма характерную черту: в этой студенческой «Резиденции» не было даже часовни. В то время это было чем-то из ряда вон выходящим и, конечно же, сразу вызвало громы и молнии со стороны церкви на это «нечестивое» место и его директора. Когда же верх взял франкизм, он живо покончил с экспериментами подобного рода.

Несмотря на либеральные тенденции, повседневная жизнь в павильонах «Резиденции» протекала в учебных трудах и в суровой дисциплине. Директор требовал, чтобы во всех помещениях царила стерильная чистота, так что нашему рассеянному Федерико приходилось следить за собой в этом храме учебы, чтобы, не дай бог, не бросить на землю окурок. Это случилось с ним, к его великому стыду, только один раз, и как на грех — под укоризненным взглядом Хименеса Фрода: тот, не говоря ни слова, поднял этот окурок и положил его в урну. Алкоголь был под запретом — увидеть на студенческих столах бутылку вина было немыслимо. Зато чай (английский) лился рекой. Директор-гуманист никогда никого не наказывал — он лишь помогал студентам усвоить то, что является общепринятым, правильным и справедливым. И вся эта жизнь протекала в гармоничном окружении, эмблемой которого служило изображение прекрасного профиля «Белокурого атлета» — скульптуры V века; впоследствии это изображение, символизирующее сам дух «Резиденции», появится на почтовых марках. Это не было случайностью: сам директор, по примеру образцовых британских учебных заведений, всячески поощрял занятия спортом — футболом, теннисом, хоккеем, бегом…