О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский
Следующий объект, а точнее, обиталище красоты – храм Сан-Лоренцо, прекрасное творение Брунеллески. Совершенство пропорций и пространственная ясность. Совершенные работы Донателло и других мастеров. Саркофаги Микеланджело: фигуры суток – утро, день, вечер и ночь.
Отрадно спать, отрадней камнем быть,
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать – удел завидный.
Прошу, молчи, не смей меня будить.
Так писал Микеланджело. Все папы заставляли работать Микеланджело не так, как он хотел, а как им было угодно, и, что было хуже всего, заставляли гения подчинить его искусство их личным вкусам. Мы часто сетуем на свою судьбу, жалуемся на очередного начальника, что-де притесняет, не даёт свободно парить. Но что мы?! Когда страдал от принуждения сам Микеланджело Буонарроти…
После обеда осмотр Сан-Миниато-аль-Монте, вознесённой над Флоренцией романской базилики XI века. Беломраморный фасад, инкрустированный тёмно-зелёным. Смотровая площадка – пьяццале Микеланджело и монумент в его честь. Море туристов и океан сувениров… «Здесь так привольно, так много бьющей ключом жизни!..» – писал Чайковский Надежде фон Мекк зимою 1878 года из Флоренции.
Соборная площадь, уникальный ансамбль – собор Санта-Мария дель Фьоре, колокольня и баптистерий св. Иоанна Крестителя. Можно ими восторгаться без конца, а я напишу просто: нет слов!..
11 декабря
Ещё один шедевр (не слишком ли много?!) – храм Санта-Кроче (Святого Креста) – усыпальница великих итальянцев. Тут захоронен и Микеланджело – «Кончину чую. Но не знаю часа…». Символическое захоронение Данте:
…Так бей, звонарь, в свои колокола!
Не забывай, что мир в кровавой пене!
Я пожелал покоиться в Равенне,
Но и Равенна мне не помогла.
Строки Заболоцкого… Склеп Макиавелли. Эпитафия: «Имя его выше всяких похвал». Он любил шутить и превращать любые события в предмет игры ума… Гробница Джоаккино Россини. Композитора оплакивает мраморная женщина. Лео, наверное, сотни раз бывал в Санта-Кроче, ему надоело горевать, и он игриво обращается к нам: «Посмотрите, какой у женщины буст!» Буст великолепный. Толк в нём понимали и Россини, и его герои – граф Альмавива, вездесущий Фигаро и даже паж Керубино. Нашлись знатоки женских грудей и в нашей группе. Лицом в грязь не ударили.
Площадь Синьории, на которой неистовый Савонарола сжигал книги Данте, Боккаччо и прочие предметы «суетного искусства»… Палаццо Веккьо. У входа копия знаменитого «Давида» Микеланджело. Давид красуется, а вот не менее знаменитый «Персей» Бенвенуто Челлини скрыт в лесах. Реставрация… Улица Данте, и мы потихоньку начинаем изнывать: сколько можно постигать красоты и погружаться в славную историю Флоренции?..
После обеда в гостинице шёл лихой ченч-обмен, или по-итальянски «камбио»: мои соотечественники продавали всё, что привезли с собой. Я тоже продал баночку икры и старый театральный бинокль… Один из наших, Илья Эстрин, умудрился продать коробку отечественных шпрот, которую в недоумении крутил итальянец, не понимая, что это такое. Еврей Эстрин с многозначительным видом уверял, что это первоклассный «шпротас»!..
12 декабря
Прощание с Флоренцией. Как там у Блока?
Ты пышных Медичей тревожишь,
Ты топчешь лилии свои…
Двинулись в сторону Пизы, проезжая мимо прекрасных холмов Тосканы… Древняя и маленькая Пиза. Гумилёв посвятил ей одно из стихотворений, в котором
Сатана в нестерпимом блеске,
Оторвавшись от старой фрески,
Наклонился с тоской всегдашней
Над кривою Пизанской башней.
Действительно, кривая, наклонённая, но выглядит отлично!.. Немного побродили по городку и покатили дальне, в Рим. По дороге я закрывал глаза и вспоминал строки: «И Рим увидишь и Сицилию, / Места, любезные Вергилию…» (Гумилёв). И я сам себе завидовал: увижу Рим… Увы, не каждому советскому гражданину выпадает счастье увидеть Вечный город, и как точно сожалел Игорь Губерман:
Увы, на римской улочке кривой
Не буду я топтать седые камни;
Заочнику культуры мировой,
Любовь по переписке суждена мне.
Маленькая остановка в Сан-Винченцо, и въезжаем в Рим – в столицу Италии и области Лацио. «Влюбляешься в Рим очень медленно, понемногу – и уж на всю жизнь», – признавался в одном из писем Гоголь. На виа Систина красуется памятная гоголевская доска… Нашу группу размещают на окраине Рима, в кемпинге «Парко Тиррено»…
7-й день, 13 декабря. Но в Риме этот зимний месяц, когда «мне декабрь кажется маем…» нежная голубизна неба. Сладкозвучное пение птиц. Хочется радоваться и кувыркаться, а вместо этого приходится чинно садиться в роскошный автобус «Мерседес» с красными сиденьями. Едем, то и дело попадая в пробки. Первая остановка – пьяцца Венеция, в центре которой дворец с невероятным нагромождением мраморных колонн, портиков, бронзовых статуй и бесконечных лестниц. Как только дворец был построен, римляне тут же нарекли его «Тортом». Поднимаемся на площадь Капитолия – на один из семи холмов, на которых раскинулся Рим. Внушительная конная статуя Марка Аврелия. В сочинении «Наедине с собой» Марк Аврелий выражал стремление к моральному совершенствованию и неверие в общественный прогресс… «Огнистый пурпур колыхала / Всегда холодная заря», – отметил Михаил Зенкевич в стихотворении «Марк Аврелий» (1910)…
Руины Форума… Камни сената помнят неутолённое тщеславие, злобную зависть, непримиримое соперничество, неуёмное властолюбие и жестокость – обо всём этом можно прочесть в произведениях Цицерона и Плиния Младшего. Здесь закололи Цезаря. Здесь прозвучало недоумённое: «И ты, Брут?..» Мы двигаемся дальше – дом весталок, арка Септимия, арка Тита… А вот и Колизей, построенный ещё до нашей эры.
Дул тёплый ветер, точно сея
Вечерний сумрак, жук жужжал.
Щербатый остов Колизея
Как чаша подо мной лежал, –
писал Иван Бунин 13 февраля 1916 года. Покрутились немного внутри Колизея и дальше… Река Тибр… мавзолей императора Адриана… Площадь Навона… грандиозный фонтан Четырёх Рек… Пантеон. Через круговое отверстие в куполе струится небесный свет… В чудесном греческом саркофаге покоится прах Рафаэля, на саркофаге надпись: когда рождается Рафаэль, природа боится быть побеждённой; когда он умирает, она боится исчезнуть…
Улица
