Сергей Голяков - Рихард Зорге

Ручейки информации с разных сторон стекались к Зорге. Факты, факты, факты… Их нужно было собирать, систематизировать, оценивать. Рихард понимал — Центру нужны не разрозненные, подчас — разноречивые сведения. Ему нужен серьезный анализ, точный ответ на задачу со многими неизвестными. И он доискивался этих бесспорных выводов, суть которых была проста: откуда и когда Родина должна ожидать опасного удара?

Доискивался — и составлял лаконичные донесения в Центр. Передавать их было обязанностью пятого члена группы — радиста Бернхарда.

Припав к наушникам, он слушал далекие, слабые, часто прерываемые сигналы, казавшиеся чудесной музыкой. Это были ответы на его радиограммы. Новые задания. И короткие, в два слова, но так ободряющие, приветы Старика: «Молодцы, ребята». «Вами довольны». «Работа отличная».

Но Рихард доволен не был. Сделано очень мало. И как часто важные сведения устаревали, потому что не удавалось своевременно их передать! Тут уж виноват был Бернхард. Преданный и смелый парень, он оказался плохим радистом. Собранный им передатчик был слишком маломощен, часто выходил из строя, к тому же очень громоздок. Как незаметно для японской контрразведки перевозить его с места на место?

Но как бы там ни было, они работали и все ближе проникали к самым истокам важной информации.

Так — два непрерывных года. И вот, наконец, вызов в Москву.

Снова, как когда-то невероятно давно, приближаются из глубины коридора ее шаги, шлепают по полу тапочки без задников. И снова радостью и болью перехватывает дыхание.

— Рихард!

Дни закружились, как «чертово колесо» в Парке культуры — так, что дух захватывало от восторга, страха и ветра.

Чтобы больше быть с ним, Катя взяла на заводе отпуск. С умыслом или без умысла она старалась обворожить его Москвой, радостью, любовью.

Есть ли большее счастье, чем жить вот так, ежеминутно чувствуя на себе взгляд этих сияющих глаз?.. Все, что было между той встречей и этой, казалось Рихарду тяжким сном.

Но иногда глаза Кати становились грустными, вопрошающими. И он, внимательнее глядя на ее помолодевшее от любви лицо, видел все же на нем, у губ и у глаз, бороздки морщинок. Их не было прежде. Это следы волнения за него… Нет, ему не казалось, что Катя постарела — любящим так никогда не кажется. Они просто улавливают на родных лицах тени тревог и забот. Однажды Катя не выдержала, спросила:

— Как дальше?

— Отчитался. Работу признали успешной. Наверное, останусь в Москве…

Последние слова он выговорил не так решительно. Подошел, обнял Катю за плечи.

— Как бы там ни было дальше, а завтра мы умчим с тобой отдыхать на юг!

Катя радостно ахнула: ничего же не собрано, не приготовлено! Суматохой заглушила тоску о «дальше». По всей комнате стояли, разинув пустые пасти, чемоданы.

А наутро Рихарда снова вызвали в управление.

— Семен Петрович вас уже спрашивал, — с оттенком укоризны сказала Наташа и кивнула на плотно прикрытую дверь начальника.

Рихард еще в первый день, как только приехал, узнал, что у него теперь новый начальник — комкор Семен Петрович Урицкий. А Павел Иванович, суровый и дорогой Старик с весны находится совсем недалеко от Рихарда — он назначен заместителем Василия Константиновича Блюхера, командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией.

Нового своего начальника Зорге до этого не знал. Поэтому приглядывался к нему с особым интересом. Семен Петрович внешне разительно отличался от Старика. Пониже ростом, хотя тоже крепок, коренаст. Не сед, а темноволос и смугл. Громкоголос и подвижен. Лицо более суровое. Но, как и у Старика, серьезный, терпеливый взгляд. Смелые мысли. Хорошо разбирается во всех тонкостях разведывательного дела — этой особой отрасли военного искусства.

Сейчас в кабинете начальника были еще два человека, с которыми Рихард был знаком давно: Василий и Оскар.

Урицкий бросил нетерпеливый взгляд на часы, но ничего Рихарду не сказал. Молча показал на свободный стул.

Говорил Оскар:

— Германия торопится. Она ищет сближения с Японией потому, что «островная империя» более важный союзник для Гитлера, чем даже Италия: она может связать противников рейха военными действиями на Востоке.

— А что думает по этому поводу Япония? — повернулся Урицкий к Зорге.

— Для Японии блок с фашистской Германией тоже первостепенно важен, — ответил Рихард. — И ей без сильного союзника на Западе нечего думать об осуществлении своих захватнических планов. Особенно стремятся к союзу с Гитлером «молодые офицеры». Но все же, насколько я информирован, инициатива исходит от Гитлера.

— Да, это так, — подтвердил Оскар. — Враг номер один — фашистская Германия. Хотя многие до сих пор еще не представляют, какой это страшный враг… Гитлер начал вооружаться не на шутку. Он приступил к созданию военной авиации. Ввел всеобщую воинскую повинность. Начал строить военный флот.

— А какая главная опасность грозит нам с Востока? — комкор снова обратился к Рихарду.

— Будущего года японские милитаристы ожидают с нетерпением. В 1936 году заканчиваются реорганизация и перевооружение японской армии, и она должна, по мнению «молодых офицеров», начать большую войну.

Урицкий от переносицы к вискам потер веки, поднял на Рихарда внимательные, строгие глаза.

— Смысл всей вашей работы в Токио — отвести угрозу войны между Японией и СССР. Главный ваш объект — германское посольство.

Зорге молчал. Пауза затягивалась. Теперь на него внимательно смотрели все трое.

Комкор снова провел пальцами по векам.

— Я понимаю. Ваша заграничная командировка затянулась. Хорошо… Кто-нибудь сможет заменить вас в Токио и возглавить операцию «Рамзай»?

Зорге задумался. Потом твердо сказал:

— Нет. Потому что самое важное — связи в германском посольстве. Особенно — с военным атташе Оттом.

И, горько усмехнувшись, процитировал:

— «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!..» Когда, товарищ комкор?

— Мы не имеем права терять ни дня.

Встал и направился к двери до этого все время молчавший Василий:

— Сейчас я представлю тебе нового твоего радиста, парня — золотые руки. Впрочем, ты отлично знаешь его по Шанхаю.

Он открыл дверь, позвал.

В комнату вошел широкоплечий человек. Это был Макс Готфрид Клаузен.

Да, Рихард впервые встретился с ним еще в начале 1930 года в маленькой гостинице в квартале Гонкю, на окраине Шанхая. «Коммивояжер» Макс Клаузен на самом деле был испытанным коммунистом, превосходным механиком и радистом. Сын мастера по ремонту велосипедов, он с детства увлекался техникой. И теперь, после специальной подготовки, мог быстро собирать портативные и мощные рации. Все два года, которые Рихард работал с Максом в Китае, связь с Центром была бесперебойной.