Сергей Голяков - Рихард Зорге

И Отт, как рыба на наживку, клюнул — он решил, что общительный и столь много знающий журналист может быть ему полезен. Сначала он хитро выспрашивал отдельные сведения, а однажды прямо попросил:

— Помогите, Рихард, составить мне одну бумагу в Берлин.

— Охотно. Однако…

— Да, да, особо секретные бумаги я, конечно, вам не покажу. Но общие разделы, будь они прокляты!

Зорге сочувственно кивнул.

— Понимаю, как противно кадровому офицеру заниматься писаниной!

Он сочными мазками нарисовал картину политического положения в Японии, дав событиям такую интерпретацию, которая должна была особенно понравиться в Берлине. Он щедро приправил доклад нацистской фразеологией, так ласкавшей слух заправил рейха.

Отт был в восторге. Он стал с Рихардом откровеннее. Даже как-то обмолвился в разговоре, что познакомился с генералом Доихарой. А уж Зорге-то знал, кто такой этот Доихара! Но и бровью не повел: каждому овощу свое время.

Весной 1934 года Отт уезжал в Германию. При прощании Тереза даже всплакнула.

— Увидимся ли еще когда-нибудь? Не забывай нас, милый Рихард!

А Зорге думал: «Точен ли был мой расчет? Оправдается ли мой план?..»

Летом 1934 года Эйген Отт вернулся в Токио — уже в чине полковника и в ранге военного атташе посольства.

— Работа произвела наверху впечатление, — доверительно сказал он Рихарду при первой же встрече.

— И впредь буду рад помочь, чем могу, — ответил Зорге.

А сам сделал вывод: значит, расчет был правильным. Но он смотрел и дальше. Он предполагал, что при Гитлере кадровые военные будут приобретать в дипломатическом аппарате все больший вес. Значит, будет расти и их осведомленность. Значит, надо и в дальнейшем, помогать Отту в его продвижении по служебной лестнице.

Доверие и расположение полковника к корреспонденту «Франкфуртер цейтунг» росло. Через некоторое время Рихард уже передавал в Центр: «Когда Отт получает интересный материал или сам собирается что-нибудь написать, он приглашает меня, знакомит с материалами. Менее важные материалы он передает мне на дом для ознакомления. Более важные секретные материалы я читаю у него в кабинете».

А как-то Отт позвал Рихарда в свой кабинет, запер дверь на ключ и показал на стол, заваленный бумагами и таблицами:

— Не успеваю — столько работы! Помоги.

Рихард глазам своим не поверил: перед ним на столе лежали таблицы сверхсекретного германского кода!

— Что это за чертовщина? — прикинулся он, небрежно разглядывая таблицы.

— Сейчас я тебя научу. Будешь помогать мне составлять и шифровать телеграммы, — сказал полковник.

С очередным связным копии германского кода были отправлены в Центр. И тут же от Старика пришла радиограмма: «Молодец!»

Да, с Оттом он на дружеской ноге.

Но Рихард не строил иллюзий: он прекрасно понимал, на чем базируется расположение к нему военного атташе да и других сотрудников посольства, представителей германских промышленных кругов в Токио, коллег-журналистов, — на глубоком знании дальневосточных проблем, блеске журналистского имени.

Но для того, чтобы сохранять этот блеск, углублять свои знания, нужно было очень много работать.

Об этой своей работе он сообщал в Москву:

«Я очень подробно изучал аграрную проблему, потом переходил к мелкой промышленности, средней и, наконец, тяжелой индустрии. Я, конечно, изучал также общественно-социальное положение японского крестьянина, рабочего и мелкого буржуа… Я интересовался также развитием японской культуры с древних времен, влиянием, которое на это развитие оказывали разные китайские школы, и развитием культуры в современный период, начинающийся эрой Мейцзи».

В первые же месяцы он собрал библиотеку, накупив сотни книг по истории, культуре, экономике и политике Японии. Но этого ему было мало. Он писал: «Вдобавок к своей библиотеке я пользовался библиотекой посольства, личной библиотекой посла, библиотекой Восточноазиатского германского общества».

«Мое изучение страны, — писал он в другой раз, — было важно для моего положения как журналиста, ибо без такого багажа я не был бы в состоянии подняться над уровнем среднего немецкого корреспондента — уровнем не особенно высоким. Мои знания дали мне возможность найти в Германии признание как лучшего корреспондента по Японии. Редакция „Франкфуртер цейтунг“ часто хвалила меня за то, что мои статьи поднимали ее международный престиж».

И действительно, корреспонденции Зорге поражали эрудицией и профессиональным блеском. «Франкфуртер цейтунг» отводила для них самое почетное место на первых страницах. Наперебой заказывали ему статьи берлинские газеты. И Рихард работал, работал, понимая, как важна для него эта слава лучшего корреспондента.

А Старику докладывал: «Свою позицию в посольстве я завоевал не только потому, что у меня были приятельские отношения с работниками посольства; наоборот, кое-кто из этих работников неблагожелательно относился к факту моего влияния в посольстве. Главными причинами, создавшими мое положение в посольстве, были мой большой запас общей информации, мои обширные знания Китая и детальное изучение Японии. Без этого, несомненно, никто из работников посольства не стал бы обсуждать со мной политические вопросы или просить у меня совета по секретным проблемам. Многие из них обращались ко мне с такими проблемами, так как они были уверены, что я чем-нибудь посодействую их разрешению. Никто из работников посольства не был так хорошо знаком с Китаем и Японией, как я».

Но славе журналиста должен был сопутствовать и авторитет нациста — иначе трудно было рассчитывать на доверительные отношения с крупными деятелями немецкой колонии.

Оскар, конечно же, оказался прав: в Токио Рихарду не составило труда вступить в национал-социалистскую партию — человек с рекомендациями от высокопоставленных лиц из Берлина, рьяный приверженец фюрера, он сам мог многому научить ветеранов фашизма. Впрочем, вскоре он и стал это делать, когда был назначен «шулунгслейтером» — руководителем пропаганды в местной партийной организации, ответственным за политическое просвещение ее членов, а также редактором стенгазеты. В этой роли ему удалось подружиться с фюрером нацистской организации немецкой колонии в Токио, руководителем отделения официального германского телеграфного агентства ДНБ, а по совместительству, как и Отт, военным разведчиком Виссе. Как нельзя лучше складывались у Зорге отношения и с корреспондентом газеты «Фелькишер беобахтер» фон Урахом. Он высокомерно держал себя с коллегами — англичанами и французами и совершенно игнорировал советских журналистов. Японские корреспонденты считали его заносчивым пруссаком… Упорно и настойчиво Рихард создавал себе безупречную репутацию правоверного сторонника фюрера.